– Хорошо бы.
– Роберт, только не нужно мешкать. Хорошо?
– Да, хорошо, хорошо. Что сделать нам?
– Перетащите синтетика под столб и найдите его голову.
– Хорошо, ребята, вы слышали. И дайте свет сюда.
– Тридцать минут до подлёта вертолёта, уверен я, нам хватит. Не больше, иначе активируется ваши синтетики по протоколу „Стиратель“, и отнюдь не для того, чтоб спровадить вас к рудникам. Ты ведь не хочешь бойни?
– Нет!
– Тогда действуем быстро и в темпе!
В крови я ощущаю сласть блаженство, радость,
В тенях спасаюсь, обретая счастье, праздность.
Где горстями, на поле боя, Смерть сеет семена,
Там на закате, в тайне, пожинаю свои я имена.
отрывок из клятвенного текста
кодекс Орден „О“
автор неизвестен,
год неизвестен
Глава 1. Террорист (часть 1)
Франция. 1999 год.
На дворе стоял теплый летний день. У бистро „Рататуй“ за уличными столиками, под тентом сидело двое мужчин. В тени тополей ближайшего сквера, под дуновение прохладного ветра, они вели какую-то беседу. Старшему было шестьдесят три года, другому – тридцать шесть. Высоко над ними, выше деревьев, рядом с городским сквером, звонко щебетали птицы. Пернатые создания создавали атмосферу свежего утро, благодаря этому уличное заведение стало популярным среди местного населения. Здесь часто завтракали, как жители, так и гости города, и не только в утреннее время суток. А каменная брусчатка дополняла это место особым шармом. Сюда хотелось приходить каждое утро.
– Но он считается гением, – говорил старший. – Его картины не имеют цены.
– Папа, ты не прав, – спорил второй. – Ну, как можно платить за эту мазню? Лишь только за то, что его работам всего пару сотен лет.
– Мэтью! Ты не разбираешься в искусстве! К тому же, его картинам не пара сотен, а полтора.
– Я разбираюсь, – произнес сын на выдохе. – В Лувре полно прекрасных полотен, но есть в мире столько халтуры, в том числе и этот Ван Гог.
– Ну, считай так, как знаешь. А вообще… В каком-то смысле я с тобой согласен, – усмехнулся отец.
– Вот! – улыбнулся Мэтью.
Отец задумчиво улыбнулся в ответ и сделал глоток горячего напитка.
– Рисовать-то не умеешь, а судишь! – сказал он, вновь с улыбкой на лице. – Эх, неисправимый проказник, – сквозь улыбку, старший начал смеяться.
Младший подхватил смех и, морща глаза, залился смехом.
– Папа, я не умею, потому и не берусь, – сквозь улыбку, подобную отца.