Ты сам – величина постоянная. Твоя боль. Твоя проекция женского архетипа в психике мужчины на очередную девушку. Но на самом деле все это время ты был один. По большей части ты один, находясь с той, кого любишь.
Но нет возможности вернуться в прежнее состояние заблуждения. Вуаль рвется, как только поднимается. Накинуть ее уже невозможно. Увиденное тобой более не становится невидимым. И эта реальность не имеет никакого отношения к тому, что ты хочешь или любишь.
Три часа утра, новогодняя ночь, и я веду автомобиль сквозь пургу. Рядом сидит моя подруга. Очень темно и холодно, и снег бьет по ветровому стеклу сбоку, пулеметными пулями. Плохо видно, что впереди, а дорога становится все более скользкой, корочка льда формируется под свежевыпавшим снегом.
Долгая поездка сквозь безжалостную белизну – откровение для мексиканской девушки[1]. Ей двадцать шесть лет, она очень красивая, умная, нежная, веселая, и она абсолютно заворожена снегом.
«Я никогда такого не видела, – говорит она. – То есть я видела снег, в Нью-Йорке, но никогда не ехала в автомобиле в буран, в такой темноте. И это прекрасно». Она наблюдает, загипнотизированная, тогда как я пытаюсь удержать автомобиль на дороге, ее молодая жизнь в моих руках.
Аналогия – это ключ, к мысли и сотворению. Мы открываем через ассоциативный процесс: одно приводит на ум что-то еще, и так мы начинаем верить, будто что-то понимаем, характеризуем это, дает название.
Посредством зачастую случайного соседства фрагментов мы открываем аналогии и узнаем то, о чем даже не подозревали. Вот почему мы тасуем карты.
Уильям Берроуз писал под три работающих радиоприемника, настроенных на три разные радиостанции. Это и есть ассоциативный метод.
При этом, по мере того, как человек становится старше, систематическое чтение позволяет следовать по едва заметным тропам сквозь лабиринт от одной странной книге к другой, не менее странной, эхо детских открытий и неожиданных новых, эти вроде бы случайные сопоставления приводят к возникновению новых троп, по которым ты следуешь, пока тебя не находят мертвым под американским лавром, обглоданных лесными существами, которых ты ранее кормил.
Небо странного пурпурно-розового оттенка, никогда не виденного мной ранее, и фонари, которые мы проезжаемся, создают вокруг нас белесый туман снега. Сне на земле девственно белый, чистейший, незапятнанный. Мы едем сквозь буран. Я крепко держусь за руль, вглядываюсь в темноту, пытаюсь удержать автомобиль на дороге. «Это так прекрасно, – вновь говорит она. – Совсем как сон». По мере того, как становишься старше и старше, все начинает казаться с ном, за исключением снов. Сны кажутся реальностью.