– Ну какие… Обыкновенные призраки. Ни разу не видела, что ли?
– Нет. И никогда не верила в их существование. А ты видел?
– Прости, Флинн, меня это настораживает. – Он выдержал паузу, чтобы придать вес тому, что собирался сказать. – В твоей жизни отсутствует волшебство.
Обдумав его слова, Даша решила согласиться. Тем более, что надеялась услышать пару историй о волшебстве.
– Так вот, – продолжал он, довольный ее сговорчивостью. – Мы поднялись на второй этаж, и там, осмотрев две комнаты, где громоздились ржавые пружинные кровати с металлическими спинками, полуразвалившиеся деревянные тумбочки, продавленные кресла с драной обивкой, в третьей, помимо всякой рухляди, обнаружили людей. Сложно представить, что могло бы напугать нас больше. Мы замерли на пороге, оцепенев от ужаса, молча глядя на мужчину и женщину, выхваченных из тьмы ярким направленным светом наших фонарей. Свет на короткое время ослепил их, и, полулёжа на драном матрасе, они беспомощно моргали, но вскоре очнулись, приняли более-менее вертикальное положение и, поддерживая друг друга, двинулись в нашу сторону. Хотя это сильно сказано. Скорее всего, перед нашим вторжением они нагрузились под завязку, наркота или алкоголь, в той ситуации было сложно понять, да и опыта соответствующего у нас не было, но их движения напоминали танец сомнамбул при замедленной съёмке. Таким образом они могли идти к нам целый год.
– Они были молодые?
– Мне запомнилось, что да. Женщина со спутанными светлыми волосами до плеч, в длинной вязаной кофте и узкой юбке выше колен, и мужчина, обросший, небритый, в клетчатой фланелевой рубашке и грязных джинсах неопределённого цвета. Я как будто сделал моментальный снимок. А потом случилось то, что надолго выбило меня из колеи, хотя, если вдуматься, ничего противоестественного собой не представляло. Лёшка сбежал. Просто повернулся и, ни слова не говоря, рванул прочь по коридору. Повторяю, само по себе это не было ничем противоестественным или предосудительным. Человек испугался. Испугаться может каждый. Но если бы он схватил меня за руку и потащил за собой или просто подтолкнул со словами: «Бежим отсюда!», его поступок не застрял бы во мне занозой. Мы же пришли в этот дом вместе, правильно? Но он поступил так, будто пришёл один. Перед лицом опасности, подлинной или мнимой, мое присутствие вдруг утратило актуальность. Я словно перестал существовать.