и Литвы Киприан, проклявший московского князя «по правилам святых отцов». От такой новости у Кочевина-Олешеньского даже сердце заныло и на душе сделалось муторно, а голова наполнилась мыслями одна тревожней другой. «Если Киприан добивается своего поставления на всю Русь, то отъезд посольства приведет к его торжеству, а значит, надлежит остаться и помешать ему…» – думал боярин. И без того не простая ситуация еще более запутывалась…
Выход был только один: отделить церковь Великой Руси от церкви Малой Руси, которой управлял Киприан.
Опять созвал митрополичьих бояр и объявил им о необходимости поставить святителем Великой Руси одного из архимандритов, находящихся на корабле, как имеющих наиболее высокий церковный сан среди посольских, ибо ни одного из епископов Михаил с собой не взял как превосходивших его по званию. Услышанное показалось всем довольно странным и даже диким…
– Цыц! – не сдержавшись, в сердцах прикрикнул на них Юрий Васильевич, но тут же остыл, вспомнив, что в таких вопросах ласка сильнее насилия, сменил гнев на милость и принялся убеждать Шолохова, Коробьина, Бармина и Кловыня в своей правоте.
3
Кто же такой митрополит Малой Руси и Литвы, чье присутствие в Константинополе так встревожило московского посла?
Киприан происходил из древнего боярского рода Цамвлаков и появился на свет в Великом Тырнове, столице Болгарии, за полвека до описываемых событий. В юности он изучил «квадриум» (четыре науки) – геометрию, математику, музыку и астрологию, а молодость провел на Святой горе Афон. Там по ночам на жестком монашеском ложе, ворочаясь с боку на бок, он много размышлял о будущем, еще ни сном ни духом не ведая своей судьбы. Благочестием, нравственной чистотой и ясностью ума безбородый инок обратил на себя внимание Филофея[12], известного богослова и церковного деятеля, а в недалеком прошлом вселенского патриарха, в ту пору низложенного и возглавлявшего лавру святого Афанасия – крупнейшую обитель Афона. Филофей выделялся среди других церковников глубиной мысли и разносторонней образованностью, поражавшей современников.
Вскоре Киприан сделался келейником, то есть единомышленником и ближайшим помощником Филофея, которого почитал будто родного отца, и многое перенял от него.
В середине XIV века империю ромеев[13] теснили турки-османы, и православная Русь представлялась некоторым желанной союзницей, хотя в перечне митрополий патриархии занимала одно из последних мест. В любом случае реальную выгоду от такого партнерства возможно было извлечь лишь после избавления Руси от ордынского ига и прекращения кровавых усобиц. Вот тогда, грезилось горячим головам на Босфоре, братья по вере и придут им на помощь… Эта утопия грела душу, в нее так хотелось верить…