Жаанат – с мясом оленя, сладкими ягодами можжевельника, мускусными ягодами ирги, засахаренным жиром. Все эти ингредиенты были высушены и растерты в порошок. Лесистая Гора взял небольшую пригоршню. Патрис взяла щепотку.
– Сытная вещь – пеммикан, – проговорил Лесистая Гора.
– Я на него рассчитываю, – отозвалась Патрис. – Я еду в город искать сестру.
– Я об этом слышал. А как насчет твоей работы?
– Валентайн отдала мне свои дни.
– Достойный поступок.
Его замечание не предусматривало дальнейшей беседы, а только требовало согласия, и они продолжили ехать молча, пока поезд не остановился.
– Давай выйдем и разомнем ноги, – предложил Лесистая Гора.
– Я не хочу терять свое место, – возразила Патрис.
– Если тот парень снова попытается его занять, я его проучу.
– Тогда я остаюсь. Никаких драк из-за меня.
Лесистая Гора вышел из поезда и принялся бегать взад и вперед по перрону. Патрис положила свое пальто на сиденье рядом, чтобы никто его не занял, но все же, когда в вагон зашли новые пассажиры, маленькая жилистая женщина остановилась у кресла, кивнула и спросила:
– Чье пальто?
– Его, – ответила Патрис, кивнув в сторону Лесистой Горы, стоящего в проходе.
Женщина нахмурилась из-за несоответствия между синим, явно женским пальто и рослым крепким индейцем, но пошла дальше. Лесистая Гора сел. Он все еще переводил дыхание. Его волосы были взъерошены. Он пригладил их, а потом прихлопнул всей пятерней.
– Бег с ускорением, – пояснил он.
– Что это такое?
– Специальное упражнение, стремительный переход от ходьбы или медленной трусцы к быстрому бегу.
– В нем есть смысл. Оно, верно, помогает тебе делать стремительные броски во время боя.
Он был удивлен, что она сразу все поняла. Патрис спросила его о других способах тренировки. Лесистая Гора открыл ей, что у него есть холм, на который он взбегает около сотни раз каждый день. Потом он рассказал о канистрах, наполненных песком и заваренных. О прыжках через скакалку и о небольшой боксерской груше для отработки быстрых ударов, которую он повесил на ветку дерева. Он старался не упоминать имени Барнса, ибо в том, что он ей не нравился, было нечто особенное. Он это чувствовал. Но он был не из тех, кто с легкостью дает имена различным явлениям. Или пытается найти их причину. Его чувства были подобны погоде. Он просто страдал от них или наслаждался ими. Вот и теперь Патрис достала из сумочки маленький складной ножик и сняла крошечную стружку с куска коры в форме большого пальца. Потом она сложила перочинный ножик и сунула стружку в рот. Она разжала руку: на ладони лежала еще одна ароматная стружка.