Кто же Келаду отдаст, Палемону ученому столько,
Сколько их труд заслужил грамматика? А ведь из этой
Мелочи (плата у них куда чем у риторов меньше!)
Кой-что откусит на долю свою и дядька безмозглый,
И выдающий урежет себе. Палемон, уступи же,
Платы убыток стерпи, подобно тому торгашу, что
Продешевит простыни, одеяла дешевле уступит, –
Лишь бы совсем не пропала работа твоя среди ночи,
Труд спозаранку, когда не проснулись и мастеровые,
Те, что шерсть начинают прясти кривыми гребнями;
Только бы вонь от стольких лампад, сколько было
мальчишек,
Зря не пропала, когда по ночам казался Гораций
Вовсе бесцветным и копотью весь покрывался Вергилий.
А для получки твоей ведь еще у трибунов дознанье
Нужно! Вот так и блюди суровой науки обычай,
Ибо учителя долг – языком в совершенстве владея,
Помнить историю всю, а авторов литературных
Знать, как свои пять пальцев, всегда; и ежели спросят
Хоть по дороге в купальню иль в баню, кто у Анхиза
Мамкой была, как мачеху звать Анхемола, откуда
Родом она, – скажи; да сколько лет было Ацесту,
Сколько мехов сицилийских вин подарил он фригийцам.
Пусть, мол, наставник оформит рукой еще мягкий характер,
Лепит из воска лицо, как скульптор; пусть своей школе