Раздался крик:
– Фрэнки? Фрэнки, я тебя не вижу! Где ты?
Он молчал. Потом появились мамины туфли, взлетело одеяло, и она вытащила его за руку из-под кровати, поставила на ноги и похлопала по спине со словами:
– Я только что погладила эту рубашку, но посмотри на нее – вся в пыли! Не знаю, что мне с тобой делать, Фрэнки!
Она снова похлопала по нему и, схватив его за руку, отвела вниз. Возле лестницы стоял папа и смотрел на них.
– Где он был? – спросил он.
– Ох, у нас в комнате.
– Где?
– Господи, Уолтер, он просто…
– Под кроватью?
– Ну…
– Нечего защищать его, Розанна. Он знает, что под кровать нельзя, а ты ему десять минут назад сказала…
– Я просто надену свитер поверх…
– Фрэнк, сынок, иди сюда, – велел папа. – Встань вот сюда.
Папа указал на пол у самых своих ног. Мама слегка подтолкнула его, и Фрэнк подошел и встал, где надо.
– Ты был под кроватью?
Фрэнк покачал головой.
– Спрашиваю еще раз. Ты был под кроватью?
– Нет, – сказал Фрэнк, потому что больше сказать было нечего.
– Фрэнк, ты не послушался меня, а сейчас еще и врешь. Что мне теперь делать?
Фрэнк молча уставился на него.
– Ну же, скажи, что мне теперь делать.
Фрэнк опять покачал головой. Папа сказал:
– Придется тебя выпороть.
– Нам пора, – вмешалась мама. – Может, после…
– Ждать нельзя. Если наказать лошадь или собаку через пять минут после проделки, они не поймут, за что их наказывают. С мальчиком то же самое.
Розанна сделала шаг назад.
Уолтер снял ремень. Иногда он использовал ложку или щетку, потому что, как правило, был одет в рабочий комбинезон, но сейчас они собрались в гости, и у него был ремень. Он ухватил ремень за пряжку, и Фрэнку пришлось стоять лицом к окну, пока папа приспускал ему штаны и расстегивал его нательный комбинезон. Наконец папа стиснул плечо Фрэнка и начал хлестать его по попе. Фрэнк умел считать: он досчитал до шести, но боль затуманила его разум, и дальше он считать не смог. Но он не упал. Отчасти потому, что папа не позволил бы ему упасть, но еще потому, что Фрэнк не хотел падать. Каждый раз, как он заваливался вперед, папа удерживал его и наносил очередной удар. По щекам Фрэнка катились слезы, но он не стал вытирать их рукой или рукавом. Ему пришлось их слизывать, потому что они падали ему на губы. Потом все кончилось, и боль, и удары. Они с папой стояли молча, и папа застегнул ему нательный комбинезон и подтянул штаны. Затем он развернул его, и Фрэнк оказался лицом к папиным коленям. Уолтер наклонился вперед. Глаза у него горели.