Тропинка добежала до скального выступа и исчезла, раскрывшись небольшой обзорной площадкой. На дальней огромной лавочке из сухих обтесанных бревен обнималась одинокая парочка, и группе пришлось удовлетвориться лавочкой поменьше – в начале площадки. Впрочем, тут было неплохо – здесь обзорная площадка вспучивалась невысоким пригорком, и оттуда весь мегаполис лежал как на ладони. Люди уселись, чвабур просто прислонился к нагретому дереву, усевшись на собственный хвост, а фогги завис повыше – и чтобы в разговоре участвовать, и чтобы созерцать раскрывшийся пейзаж было комфортно.
Посмотреть действительно было на что. Нижний город, причудливо изогнутые строения были еще в полутьме, только начинал пробуждаться, но уже и там чувствовалась жизнь – транспортные потоки обтекали здания, ветвились, уплотнялись в нескольких сформированных узлах и сливались в широкие трасы между ними, уходящие за горизонт. Город начинал день, многочисленные рекламные голограммы сотнями поднимались вверх и исчезали, покрытие зданий: круглых, треугольных, любых возможных форм, перетекающих одна в другую, – сменялось на теплое, матовое, приспосабливаясь к смене суток, напитывалось энергией светила. Можно было представить, что творится на улицах и в подземных уровнях – скопяне шли на работу, двигались в потоках пешеходов и транспорта, спешили по своим насущным делам. Скопа меняла ночной мир на дневной.
Выше, средний уровень мегаполиса с пригородами поднимался бескрайним лесом шпилей тонких башен, только четыре были исполинами – эти занимали площадь в несколько кварталов. На высотах, начиная от полукилометра, весь сонм башен раскрывался горизонтальными плоскостями снежинок, соединяющих закрытых переходов и навешанных на них гроздьев строений среднего уровня. Там было то же, что и внизу, – такое же столпотворение людей и машин, только здесь трассы иногда исчезали из реальности, упираясь в марево порталов, или появлялись из ниоткуда, растекаясь по направлениям. Здесь уже можно было увидеть и пролетающих фогги – редкое явление. На среднем уровне таким скоростным существам было разрешено двигаться в привычном режиме, и обыкновенно летящего фогги просто невозможно было успеть рассмотреть.