Слева, в дальней стене, загудел телефон. Пусть хоть обзвонится.
Она была трусихой, даже малышкой визжала громче всех во дворе, увидев паука. Но старалась стать сильнее, стать, как Доктор – не тот, не теперешний смешной старик, – как настоящий Доктор. Который рушил империи, повергал в бегство вражеские союзы, сражался веками на Трензалоре. Сражался без неё. И Клара ненавидела его за жизни, прожитые раздельно, за никчёмную, чудовищную заботу, и всячески мстила – этому, сегодняшнему. А бабочка и квадратный подбородок оставались вечной любовью.
Звонок оборвался.
Плечи жгло, икры горели; она поняла, что больше не выдержит, и разжала кулак, погладила пальцем гранёную бусину.
«Пш-шш» – включились форсунки между досками, со всех сторон ударила ледяная вода, изгнала жар. Клара вскрикнула от наслаждения – и вскочила, нырнула через восходящий поток тёплого воздуха в сухую зону, на изогнутую лавочку. Здесь, за пневмозамком, окружала прохлада, пахло хвоей. Из стены выехала ячейка с телефоном, двигаться было лениво, но пришлось взять его, уронить на колени. Лавочка подстроилась под затылок, обтекла его твёрдой поверхностью, внутри размеренно шумело, как будто море, медленно, неторопливо, у-шшуур, у-шшуурр… По телу волнами катилась нега, тянуло в сон. Как же хорошо…
Что больше всего ценят иллинойцы? Оказывается, темноту. Город строился из светящихся плит, если хочешь отдохнуть от сияния – зови веятеля, который покроет плиты слоем краски. В Матовом Дворце ни одна поверхность не светилась, кроме люстр и бра. Сауну Умягчающих Терм обили натуральным деревом, здесь обволакивала тьма – величайшая роскошь.
Слишком приятно сидеть и не думать о странном способе иллинойцев создавать вещи из воздуха, о каком-то заговоре, о том, что Доктор беспокоится и надо бы возвращаться…
За дверью раздалось шлёпанье множества ног, сдавленные смешки, звяканье вёдер: видимо, там вытирали пол возле бассейна. Девчачьи голоса переговаривались шёпотом, отдававшемся в большом зале:
– Вот бы её запечатлеть и в наросеть, представляешь, аккаунт взлетит?
– Если ты такое учудишь, Навудон-шу сам лично распылитель отберёт, до ста лет будешь тряпкой орудовать.
– Все только и пишут о галлифрейском корабле! Сабриана-ма выложила свой образ с ушами и розовой пудрой на щеках, а Лапатиана даже руки в белый покрасила.