Лилит вообще не любила задавать лишних вопросов, и, по негласному правилу, от расспросов избавляли и её.
Не охота ей копаться в чужих душах, а впускать в свою – тем более.
Однако из себя Зен пить кровь ей ни разу не давал. Был ли то страх? Или может осторожность?
На вид мальчишка её ровесник, но гораздо умнее, чем кажется.
Дни пролетали незаметно и вскоре они приблизились к первой главной точке их путешествия. К небольшому островному королевству Сегинус.
Туман поднимался с моря, заволакивая доки густой, таинственной пеленой. Дома на острове располагались лесенкой: чем ближе к центру, тем выше стояла постройка. А всё потому, что Сегинус строился прямо на горе.
С моря он казался жалким городишкой, но чем ближе они подплывали, тем больше и величественнее становился Сегинус.
Лилит стояла на палубе и смотрела вдаль. Сырой ветер трепал её распущенные волосы, цвета каштана. Шумели паруса и волны.
Климент возник рядом с ней неслышно, словно тень.
– Красиво, не правда ли? – разрушил он хрупкую идиллию.
– Уверена, в самом городе будет ещё красивее, – выдохнула Лилит с восхищённой улыбкой на лице. – Подумать только, раньше я могла лишь мечтать отправиться в дальнее плаванье на корабле, повидать другие страны. А теперь я здесь. – Она тихо рассмеялась с толикой горечи во взгляде. – Стою на палубе и смотрю, как приближается Сегинус, одно из двенадцати королевств. Всё это похоже на чудесный сон. А самое страшное, я не хочу просыпаться.
Под внимательным, чуть насмешливым взглядом Климента, Лилит смутилась: поняла, что слишком разоткровенничалась.
– Я прекрасно тебя понимаю, Лилит, – неожиданно поддержал её Климент и посмотрел на туманное небо, где ярким фонарём, пробиваясь сквозь рваные облака, горела жёлтая луна. – Не так давно и я думал, что суждено мне всю жизнь прожить в родной стране и там же сгнить.
– «Прожить», «сгнить». Да ты поэт, – насмешливо фыркнула Лилит и оперлась боком о поручни.
– А ты маленькая глупая девочка, запутавшаяся в себе. Ты не знаешь ни тепла, ни приюта, ни радости. Неужели так нравится быть совсем одной?
Лилит гневно нахмурилась.
– Я свободна пока одна, – отчеканила она. – Я вольна пойти, куда захочу и делать, что захочу. Одиночество – это свобода! – Лилит гордо вскинула голову.
– Тогда мне тебя жаль. – Климент сочувствовал искренне, и Лилит вспыхнула. Она терпеть не могла, когда её жалели. Жалость для слабаков!