– Сожъу и высъу! Понятно?
– Так точно!
Мы предвкушали праздник. Да, мы знали, что это будет худший Новый год в нашей жизни. Но всё-таки он будет, и всё-таки это будет самый настоящий Новый год: с мандаринами, оливье и президентом по телеку. Как в детстве. Точнее – как в извращённой и фантасмагорической версии детства, где все мы будем семьёй из сотни воняющих мокрыми тряпками лысых детей, а фигуру отца нам заменит ответственный по подразделению, которому придётся провести завтрашнюю ночь с нами. Всем прочим же родственникам суждено было остаться за кадром этой картины торжества.
Предвкушал праздник и Грешин. Сам он, конечно же, должен был встретить его дома, в кругу семьи. Но чтобы он смог со спокойной душой сделать это завтра, сегодня ему нужно было сделать всё безукоризненно, руками своих подчинённых. Во время обеда мы стали свидетелями того, как одни из таких рук сделали что-то, что Грешина раздосадовало. И мы впервые увидели прапора в настоящем гневе: горячем и необузданном. Суть дела прошла мимо наших глаз и ушей. Зато не ускользнул от нас подзатыльник, который Грешин отвесил солдату-повару с многозначительным звуком «дзыщь!» От такого «дзыща» шапка солдата сначала хотела слететь с его головы, но потом голова сказала: «Постой, давай вместе, уи-и-и!», – и на пару с шапкой спрыгнула с плеч рядового, укатилась куда-то за линию раздачи и так и лежала там, пока прапорщик Грешин не разрешил безголовому телу отправиться на её поиски.
В бане, после обеда, мы привели себя в порядок. Отмыли недельный пот с яиц, пропарили кожу под горячей водой, потёрли мочалками спины. Нас упаковали в новое нательное бельё, и теперь наши тела выглядели как румяные новогодние подарочки.
Дальше нам раздали телефоны без каких-либо дополнительных инструкций. Народу в учебной роте прибавилось: если сначала нас было двадцать два, то с течением времени к нам присоединилась ещё куча людей, и теперь нас было ровно сто человек. Разумеется, нас разделили на три взвода, чтобы нами было удобно командовать. И вот уже не один, но три роя пчёл получили телефоны и принялись жужжать в них наперебой, забившись в самый просторный из учебных классов. Говорить с домом в таких условиях было сложно. Разобрать, что говорит дом – тоже. Когда я пытался поздравить мать с наступающим, она всё пыталась что-то мне рассказать про какое-то видео.