Елагин, например (середнячок по оперативным меркам, но ввиду огромной физической силы очень способный в задержании преступников), в свои тридцать два года не смог получить от начальства столько похвал, сколько «спесивый сопляк», всего два года назад пришедший в сыск с улицы. Как человек не очень развитого критического мышления он даже не пытался ревность к заслугам Петра скрывать. Назвать его тупым было нельзя (такие при Филиппове не служили), но и гением сыска он не являлся.
– Так что случилось, Коля? – спросил Пётр, заставив себя перейти на примирительный тон – инструмент, который практически всегда эффективно работает.
Елагин вздохнул, поправил фуражку, оглядел его с головы до ног.
– Батя ищет тебя со вчерашнего дня. Рвёт и мечет. Велел найти и передать, чтобы ты в десять утра явился к нему в кабинет. Можешь прийти в гражданке, – он осмотрел рваное грязное пальто Петра, – только навряд ли в такой. Это всё.
– А что случилось?
– Я не знаю, – буркнул из-под усов Елагин, отвязывая от фонарного столба вожжи и забираясь на козлы. – Где ты нашёл эти лохмотья?! Я тебя в них еле узнал!
Не дожидаясь ответа, да и не особо желая его услышать, он хлестнул вожжами по скучающей лошади, и та, развернувшись, спотыкаясь, замёрзшая, пошла вдоль Обводного канала в сторону реки Екатерингофки. Очень скоро тёмный силуэт кареты слился с чернотой текущей ночи. Только стуки подков да скрип колёс ещё какое-то время из непроглядной тьмы доносились.
Пётр быстро зашёл в парадное, тихо прошмыгнул мимо похрапывающего швейцара и взбежал по ступеням лестницы на последний пятый этаж многоквартирного дома. Тихонько отперев дверь, он шагнул внутрь своего жилища.
Скинув с себя промокшее рваное пальто, за бесценок купленное на толкучке и используемое для конспирации, Пётр прошёл на кухню и поставил на разожжённый примус чайник с водой. Присев за стол, он протянул к пламени свои посиневшие от холода ладони и принялся терпеливо ждать, когда тепло через них разбежится по всему его продрогшему телу.
Ко сну уже не клонило: срочный вызов Филиппова его взволновал. Начальник прекрасно знал, что он работает по очень сложному делу – убийству купца на Московском шоссе, – и поэтому по пустякам вызывать бы не стал. Что такого могло случиться, чтобы тот поднял для его розыска весь сыск, было не понятно. Вроде бы нигде не накосячил, ответственно ведёт операцию по задержанию особо опасного преступника. Вероятно, случилось что-то неожиданное, экстраординарное. Но почему связанное именно с ним? Такое не могло не настораживать.