– Вот это чья шутка? – дед Будняк поднял деревянный уд. – Видала такое?
Несмотря на горестный повод разбирательства, со всех сторон послышались сдавленные смешки. «Давненько не видала – не узнает», – вполголоса бросил кто-то.
– Это кто к тебе в избу принес?
– Паробки принесли, – вспомнил Голованиха.
– А для чего?
– Горыньке подали…
В толпе опять засмеялись.
– Кто подал?
– Да эти вот… То ли тот, которого она… то ли другой с ним был.
– И дальше что?
– Она… осерчала.
– Я тоже сейчас осерчал, – Почай нахмурился. – К девке не сватались, на посад не сажали[17], по рукам не били мы с конетопскими, волос не чесали – а уды подносят? Видел бы я – такого бы леща сам отвесил, чтоб до завтра в голове звенело!
– Так на то и павечерницы – шутит молодежь, – вступились за своих конетопские.
– За такие шутки уши обрывают.
– Дальше-то что было? – спросил Деногость, конетопский старейшина, у Голованихи. – Дайте бабе толком рассказать!
Но Голованиха не хотела ничего рассказывать толком, а хотела, чтобы ее отпустили восвояси.
– Ну, девки смеяться стали, дескать, Нечай к Горыне сватается. Сейчас, дескать, она ему полное веретено напрядет…
– И что – она его этим удом по лбу не огрела? – спросил Будняк.
– Не было такого. Она ж… смирная.
В толпе опять зашумели. Все помнили, что «смирную» деву сюда привели за убийство, но если за поднесенный уд она в драку не полезла, тогда как же?
– А дальше что?
– Нечай стал отвечать, мол, не женюсь я на тебе, тебя мать от навцов родила… Тут она его взяла за ворот да из избы вон выкинула.
– Прямо так выкинула?
– Через дверь.
– И как же он убился?
На этот вопрос Голованиха не хотела отвечать, а вместо этого опять заплакала.
– Я вдова одинокая, ни детушек нету, ни брата, ни братанича, ни свекра, ни деверя, порадеть обо мне некому, все сама, все сама, и на реку по воду сама, и в лес по дрова сама, изломаешься вся, домой едва добредешь, а кто же знать мог, что такая беда приключится…
Устав от ее бормотания, Деногость и Почай позвали Хотима. Ему задавали почти те же вопросы и от него узнали, что Нечай убился об корягу, лежавшую за порогом в снегу. Его спросили, не говорила ли, дескать, Горыня, что сейчас его убьет, Хотим сказал «нет», Светляк сказал «да», но волчеярские девки возразили, что Горыня отвечала только про их корешки, которыми мышей пугать…