– Мою маму ты будешь называть «аже» – это по-казахски «бабушка». Она строгая, но хорошая. Ты на нее очень похожа. «Дедушка» – «ата». Но его нет, он умер рано, в сорок лет. Я познакомлю тебя, дочка, со всеми, когда ты приедешь. Ты же приедешь, Верочка? – спрашивает меня, а сам смотрит на маму.
– Да, – отвечаю я.
– Да, – подтверждает мама.
Перед сном папа сидит рядом и рассказывает про девушку Жибек. «Жибек» – «шелк», объясняет он. Она полюбила юношу, готовилась к свадьбе, но враг убил его. Бежала она по степи, стонала, кричала, как раненая птица, свадебный наряд казался ей крыльями. Лебеди вторили ей и пели грустную песню «Ак-ку». «Ак-ку» – «белый лебедь», опять перевел папа. Он расплетает мне косы и напевает эту песню. Казахский язык кажется красивым. Не понимая слов, чувствую их печальный смысл. Так я и уснула, слушая папину речь – то русскую, то казахскую:
Решетку юрты – кереге —
Она, рыдая, обняла…
– Я плачу шелестом травы,
Дрожу я гневом тетивы,
Средь черных туч нет синевы…1
Я сопереживала Жибек и белым лебедем плыла к ней, чтобы помочь. Оказалось, что Жибек – это мама, а папа – ее жених. Но его не убили, а спрятали в темнице, чтобы он не смог жениться на ней. Мне снилось, как по степи в цветущих маках бежали кони с развевающимися гривами.
Через два дня мы возвращались домой. В аэропорту родители спокойны и медлительны, как обманчивое течение речки, готовой каскадом сорваться с невидимой скалы. Казалось, они не понимали, почему находятся здесь, а не в иллюзорном мире счастья, что остался в гостинице.
Папа держит маму за руку, смотрит преданно и вопросительно, ждет. Я вспоминаю: «Только одно твое слово…» Мама неестественно улыбается. Я же покраснела до самых пяток – так сдерживаю слезы.
Самолет прорезал облако.
– Мама, все ли казахские имена переводятся на русский? Что значит имя папы?
– «Керим» – «прекрасный», «благородный». Его отец читал по-арабски и это имя встретил в книге.
Облака густые – как сметана. Мысли – как туман. «Можно ли называть человека благородным, если он не живет со своей дочерью?» – не отпускает вопрос. Не все так просто во взрослом мире. Но должны ли дети страдать от его сложности?
Замечаю в глазах мамы слезы. «Странно, – думаю я. – Мама любит папу и Степана тоже. Разве можно любить двоих?» Словно услышав мои мысли, она говорит: