Захожу во двор, бабушка возле летней кухни. Увидев меня, ахнула, подбежала.
– Что случилось? И что ты сделала с волосами? – Увидев синяк, заплакала. – Дедушке не показывай, он его убьет, грех на душу.
Из кухни вышел дед.
– Что, опять запил? – сказал он сердито. – Толку с ним не будет.
– Да, пьяный утром пришел, – приходится лгать. – Ругался всякими словами, я испугалась.
– Он тебя не тронул? – спрашивает бабушка, когда мы остаемся одни.
– Нет, – отвечаю, наклоняясь к тарелке. Мне стыдно об этом говорить, не то что представить. – Пытался… – Я плачу.
– О господи, – закачала она головой. – Поживи здесь. В школу на автобусе поездишь. Ничего, пораньше будешь просыпаться. Не переживай, Верочка, мама поправится. Вчера я ездила к ней в больницу. Сказали, через неделю выпишут. К вам не зашла, ты в школе была.
Дедушка затопил для меня баню. Я безжалостно тру себя мочалкой, кажется, скоро кожу сдеру, но не могу избавиться от омерзительного ощущения рук отчима, его запаха. Знаю, с тела это уйдет, но как избавиться от того, что в душе? Хорошо бы иметь в памяти ячейку «Сброшенное и забытое».
Ночью бабушка легла со мной. Я вдыхала ее запах, держала, как в детстве, за руку, а она гладила меня по голове, что-то приговаривала: с этими словами, похожими на молитву, я и заснула.
В день выписки мамы мы с бабушкой рано утром приехали в нашу квартиру. Степана не было. Открыли окна, чтобы выгнать стойкий запах алкоголя, выбросили бутылки и мусор, перемыли посуду. Я занялась полами и стиркой. Под кроватью нашла кулон с фениксом и заплакала. Хорошо, что бабушка не видела моих слез – она готовила обед.
Маму привезли на такси. Она слаба и бледна, еле поднялась по ступенькам и легла на кровать. Бабушка решила остаться у нас на несколько дней, чему я несказанно рада.
После обеда мама осторожно спрашивает меня:
– Вера, тебя Степан не обижал?
– Нет, мама. – Глаза опущены в книгу.
– Он пил снотворное? – В руках у нее неполный аптечный флакон. – Откуда у нас это лекарство?
– Я не знаю.
Снотворное у нас никто не употреблял. Мама задумалась. Лицо ее настолько сердито, что все у меня внутри сжалось.
– Вера, ты должна мне сказать, – настаивает она.
Я коротко рассказываю, стараясь не напугать ее.
– Значит, он тебя напоил снотворным. Но он тебя не тронул? – Она вот-вот заплачет.