). О, мсье, я умолю вас проявить к нему милосердие.
ДЮМА. Милосердие? Милосердие к кому? О ком вы говорите? Атосе? Портосе? Д’Артаньяне? Человеке в Железной маске? Я – из тех, кто жонглирует многими шарами.
МЕРСЕДЕС. Я говорю не о ваших шарах, мсье. Я говорю о Эдмоне Дантесе, моем возлюбленном.
ДЮМА. Эдмон Дантес. Эдмон Дантес. Мы слышали это имя, Маке?
МАКЕ. Не знаю. Я не слышал.
ДЮМА. О, вы имеете в виду графа Монте-Кристо.
МЕРСЕДЕС. Нет, мсье. Он никакой не граф. Он – простой, честный, добрый сын морского капитана.
ДЮМА. Вам нужно прочитать еще несколько глав, милая. Ваши знания ограничены. Мои, пусть и не безграничные, тем не менее, гораздо обширнее.
МЕРСЕДЕС. Тогда, пожалуйста, раз ваши знания такие огромные, и у вас так много шаров, пожалуйста, проявите к нему милосердие. Спасите его.
ДЮМА. Увы, мы живем в трудные времена, когда мягкость может оказаться фатальной. Желаете сигару?
МЕРСЕДЕС. Сигару? Да что я буду делать с сигарой?
ДЮМА. Могу предложить несколько вариантов. Но, возможно, мы оставим это для продолжения. Маке, сделайте пометку. В продолжении дать Мерседес сигару.
МАКЕ (записывает). Дать Мерседес сигару.
МЕРСЕДЕС (смотрит на МАКЕ). Простите, разве вы – не мой кузен?
ДЮМА. Он – ничей кузен. Он – просто литературный поденщик, которого я использую, чтобы помогать мне по мелочам.
МЕРСЕДЕС. Но он очень похож на моего кузена. Более того, он похож и на солдата, который пришел, чтобы увести моего возлюбленного.