Выбросив клочки изодранной бумаги, она прошла из спальни на террасу, с которой открывался вид на скалы и Атлантику. Ее обволакивало тепло, поднимавшееся от нагретого солнцем мрамора. Пальцами касаясь балюстрады, она стояла и смотрела на океан. К берегу неслись огромные волны. Они разбивались о скалы, и шлейф морской пены, в который они превращались, снова поглощал прибой. Начинался прилив. Волны бежали быстрее, набирая мощь, и Каролина чувствовала, как в ней тоже зреет душевный подъем. Еще не так давно она была раздавлена изменами Уильяма, мучилась от жалости к себе, по нескольку дней не вставала с постели. Однако вот она, по-прежнему на ногах, не сломлена. Да, голова болит, сердце колет, но она не теряет присутствия духа. Это она уже проходила. Никуда он от нее не денется.
Мудрость – единственное преимущество надвигающейся старости, компенсация за мелкие морщинки вокруг глаз и губ. Подобно волне, что растет, достигает предельной высоты и обрушается, Каролина Астор в свои сорок шесть лет находилась на пике зрелости. Все минувшие годы она не щадила себя и теперь наконец пребывала на гребне успеха. Долго ли ей удастся сохранять свое могущество? Трудно сказать. Она не хотела думать ни об этом, ни о том, что ее ждет, когда жизненные силы иссякнут и она утратит свою значимость. А это было неизбежно. Рано или поздно так случалось со всеми. Казалось бы, старшее поколение дóлжно почитать, перенимать у него знания и опыт, а стариков вместо этого задвигали в угол, где они доживали свой век, позабытые и невидимые для тех, кому пришло время занять их место. Но пока, разумеется, Каролина находилась на вершине славы. Она давно избавилась от неверия в собственные силы, не стыдилась своего положения. Жалела только о том, что нельзя остановить время, навсегда закрепить за собой статус непререкаемого авторитета.
Да, Уильям слыл волокитой, и, если Августе было известно о его последнем увлечении, значит, об этом уже судачил весь свет. К чему, к чему, но к сплетням Каролина питала самое стойкое отвращение. Она представила, как матроны, прогуливаясь по Бельвю-авеню, говорят: Не будь она аристократкой, он никогда бы на ней не женился.
Уильям Бэкхаус Астор-младший уже лысел, но все еще оставался видным мужчиной. У него были большие карие глаза и пушистые усы в форме подковы, привлекавшие внимание к ямочке на его подбородке. Каролина, унаследовавшая от деда массивный подбородок и округлый нос, не обманывалась насчет своей внешности: красотой она не блистала. Однако те светские дамы, что перемывали ей косточки, пребывали в неведении относительно главного: сколько бы женщин ни возбуждали интерес ее мужа, со сколькими бы он ни вступал в любовную связь, Уильям всегда возвращался к жене. Всякий раз. Неизменно.