Скрипнула дверь. Я обернулся – в дверном проёме стояла дородная женщина в больничном халате и старомодной белой же косынке на голове.
– Уже проснулся, Лёшенька, голубчик? – выговор у неё был с мягкими малороссийскими нотками. – Вот и хорошо, вот и ладно. Только не вставай, тебе ещё нельзя.
Я, словно во сне, улёгся обратно на кровать и стал нашаривать одеяло.
– Пока Василий Игнатьич тебя не посмотрит – чтоб ни-ни! – продолжала гостья, добавив в голос начальственных интонаций. – Давай-ка я тебе одеялко подоткну… Водички принести, попьёшь?
И принялась сноровисто приводить в порядок моё лежбище. Я молчал, не в силах издать хотя бы звук.
…Лёшенька? А ведь меня действительно зовут Лёша, Алексей – память торопливо выдала этот обрывок информации…
Под потолком гудела, описывая круги вокруг лампочки, муха.
Василий Игнатьич меня добил. Вернее не меня, а мою вконец запутавшуюся память, упорно подкидывавшую совсем другие образы, разительно контрастирующие с тем, что воспринимали органы чувств.
Во-первых, внешность – почти гротескный облик старенького домашнего доктора из довоенных фильмов. Даже седенькая бородка а-ля Чехов была в наличии. Да что там бородка – пенсне! Штришок, который нарочно не придумаешь.
Во вторых, одежда. Строго говоря, ничего необычного: круглая докторская шапочка, как у Айболита в детских книжках и белоснежный халат, накинутый поверх старомодного костюма-тройки. Из кармашка пиджака, откуда полагалось бы выглядывать уголку носового платка, торчала трубочка из желтоватого пластика с широкой воронкой на конце. Эту трубочку Василий Игнатьич и извлёк со словами «Кхе-кхе-кхе, юноша, поднимите-ка вашу рубашку…
Трубочка? Как бы не так – стетоскоп, причём не из пластика, а из дерева! Пока я пытался удержать всплывшую в памяти картинку – врач «Скорой помощи» в салатовом костюме с бейджиком на груди вставляет в уши блестящие наконечники гнутых трубок и прикладывает к моей груди, заросшей седоватым кустистым волосом, блестящий обрезиненный кругляш, – «доктор Айболит» задрал у меня на груби рубаху, прижал раструб своего инструмента к коже и приник к другому ухом. Последовали неизбежные «Дышите… не дышите… повернитесь спиной… снова дышите…», после чего стетоскоп» вернулся на место, а в руках у эскулапа появилась чайная ложечка, извлечённая из того же кармана. Кажется, серебряная.