Как оказалось, это было не самое страшное.
Дома я обнаружила, что у меня открылось кровотечение. Очень быстро я поняла, что это не месячные. «Когда у меня должен был начаться цикл? Нет… Нет-нет-нет…» Погрузившись в свои переживания, я не заметила, что у меня задержка.
В тот день я потеряла ребенка на раннем сроке.
Я легла на диван и просто ждала, пока вернется тетя. Все, что со мной происходило, было настолько немыслимым, жестоким и невыносимым, что я отказывалась принимать это. Я как будто отделилась от своего тела и смотрела на себя со стороны. Казалось, если я встречусь со своими чувствами, меня это убьет.
Нива вернулась, и я рассказала ей, как упустила Рафи и как мне жаль.
– Милая, не волнуйся! Он вернулся – стоял у ворот, когда я пришла, – она нежно улыбнулась.
А я громко расплакалась: от облегчения – и от страха рассказать обо всем, с чем мне пришлось столкнуться. Я плакала и плакала у нее на коленях, а она утешала меня, думая, что все это из-за лошади:
– Милая Перу, я понимаю твои чувства… Я сама падала много раз! Поверь мне, это совсем не значит, что ты никогда не сможешь быть наездницей…
Нива так бережно пыталась меня успокоить, говорила ласковые слова, гладила по голове и заглядывала в мои заплаканные глаза, словно просила: «Ну же, милая, расскажи мне: что же тебя так мучает?» А я ничего, ничего не могла ей сказать.
Где была моя воля? Мой голос, который всегда был ярким и звонким? Мое «я», которому было так невыносимо больно? Где-то далеко-далеко, посреди мрачного леса, в котором даже самый громкий крик заглушает густой ужас насилия – и над беспомощностью измывается страх.
Через пару дней наступил мой день рождения. Тетя пригласила Рэкса на праздничный ужин, а я не могла отказаться: ведь то, что произошло между нами, оставалось моим секретом.
Я планировала и дальше молчать, стиснув зубы, но внезапно Нива тайфуном ворвалась в мою комнату:
– Что ты наделала?! Ты – предательница! Рэкс рассказал мне, какой бред ты ему наплела! Про вашу особую связь и прошлые жизни! Он мне все рассказал!
Ее злость на меня, несправедливость обвинений, обида на Рэкса за попытку выставить меня виноватой – все это довело меня до точки, в которой я произнесла единственное, что крутилось у меня в голове:
– Он меня изнасиловал…
– Что?.. – тетя, едва не упав, резко оперлась на стену.