– А как же… одна из лучших саун в Хельсинки!
Сильно сомневаюсь… но спорить не стал, напротив – подбросил в хилый очаг его разума немного сырых дров, вспомнив некогда посещённые бани и сауны разных стран и народов и весьма лестно отозвавшись о собственно финской. Лобызать меня в дёсны портье не стал, но взгляд его, прежде тухлый и несвежий, оживился и стал вполне осмысленным, почти дружелюбным.
Сауна не показалась мне заслуживающей высоких эпитетов, но впрочем, сносная. Единственное, несколько тесноватая, да и соседство компании моряков, благоухающих парами алкоголя и переговаривающихся на дикой смеси нескольких языков, не сильно порадовало. Так что мылся я наскоро, а в парилку сделал всего два захода, исчезнув сразу, как только голоса моряков стали громче, а движения размашистей.
– Ещё мне не хватало в морду выхватить от пьяного быдла, – бормотал я в раздевалке, наскоро вытирая голову полотенцем и настороженно прислушиваясь к происходящему в парной.
Поднявшись в номер, проверил наскоро тайники и швы в одежде, и только тогда выдохнул облегчённо. В дверь постучали, и я невольно насторожился…
– Да, сейчас, – отозвался я, делая шаг к двери и поворачивая торчащий в замке ключ.
– Топрый вечер, сутарь, – сухо поздоровалась со мной приземистая немолодая горничная, даже не пытаясь натянуть на лошадиную физиономию любезное выражение, – Пельё?
– Вечер добрый, – отзываюсь озадаченно, – Простите?
– Пельё, – горничная закатила глаза и пробормотала несколько слов на финском. Не уверен, но кажется, в её монологе прозвучало и «рюсся» в соседстве с парочкой не менее лестных эпитетов, – грязное пельё, стирать.
– Ах да! – понял я наконец, смутившись неведомо чему, – Да, вот… держите.
Забрав узел с грязным бельём горничная ушла, на прощанье выразительно качнув толстым задом и не менее выразительно хлопнув дверью. Я попытался понять её… понять всех финнов, которых веками угнетал Петербург…
… но не получилось. Естественно, я многое не знаю и не могу натянуть на себя чужую шкуру, но… Нет, не получилось.
В животе забурчало, и я, прихватив загодя припасённую газетку, пошёл в туалет, находящийся в конце коридора. Здесь мне пришлось отстоять прокуренную очередь, сжимая ягодицы и слушая неторопливые разговоры на финском, шведском и датском, приправленные туалетной музыкой и соответствующими запахами.