Сначала было просто темно. Потом… снова темно. Я ждал, пока глаза привыкнут к темноте, но никак не мог дождаться этого момента. Ничего не видно. Ничегошеньки. Простояв таким образом минуты три, я сделал попытку вернуться назад, к свету, но, обернувшись, снова не обнаружил ничего, кроме непроницаемой темноты. Темнота справа, темнота слева, темнота впереди, темнота позади. И никаких признаков Медеи. Мне стало не по себе. Я стал шарить руками в поисках хоть какой-нибудь материи, чтобы хотя бы убедиться, что я нахожусь в каком-то вполне обычном помещении, но и мои руки беспомощно барахтались в окружающей темноте, не находя решительно ничего, к чему им можно было бы прикоснуться. Чудеса, да и только. Но мне же и были обещаны чудеса – вот, кушайте на здоровье. То, понимаешь, противоестественные восходы солнца, а теперь вот болтайся в черном пространстве с непонятными свойствами. Но шутки шутками, а ситуация не из приятных. Кажется, я куда-то шел или даже бежал, а может быть, стоял на месте; кажется, я что-то искал, а может быть, сразу же и бросил эту бесполезную затею; кажется, я кричал, но не уверен, что при этом слышал звук собственного голоса. В чем я уверен, так это в том, что я постепенно растворялся в темноте, становясь ее частью. Мне стало реально страшно. И тут, в довершение всего, я почувствовал запах – тяжелый, приторный, тошнотворный запах. После первого же вдоха разум мой помутился, и я потерял власть над собой. Перед глазами заклубилось густое черное облако, и я внезапно почувствовал, что в нем таится всё самое ужасное, чудовищное, злое, что только есть на свете, и эта незримая сила готова поразить меня насмерть. Кружась и колыхаясь в этом черном тумане, смутные призраки грозно возвещали неизбежное появление какого-то страшного существа, и от одной мысли о нем у меня разрывалось сердце. Я похолодел от ужаса. Глаза мои выкатились, рот широко открылся, а язык стал как ватный. В голове так шумело, что казалось, мой мозг не выдержит и разлетится вдребезги…
Где-то здесь я и потерял сознание – с предчувствием, что вместе с сознанием теряю и жизнь. Следующее, что я увидел, было склонившееся надо мной лицо Медеи. Лицо ее было тревожно и на нем, кажется, даже читалось что-то вроде заботы. Но, увидев, что я очнулся, Медея быстро взяла себя в руки и довольно холодно констатировала этот факт: