Я так увлеклась разговором, что не заметила, как мы почти дошли до работы. Остался последний перекресток, где загорелся зелёный свет для пешеходов. Мы, весело продолжая разговор, начали переходить дорогу.
Уж не знаю, что мной двигало, наверно, какое-то седьмое чувство, но я вдруг резко остановилась и придержала Лену. В ту же секунду мимо нас промчался черный внедорожник.
Никогда не думала, что время может так растянуться, а секунда будет казаться вечностью.
Я помню его взгляд: строгий, недоумевающий и злой. Как будто на его пути попались назойливые мошки.
Ёкарный бабай! И как потом не материться?!
– Пиздец,– только и смогла произнести Лена, а я уже тащила её через дорогу, предварительно покрутив пальцем у виска вслед уехавшей машине.
– Ебать, и не говори мне сейчас, что я девочка. Мне похуй, вся жизнь перед глазами пробежала.
Уши ещё были заложены от шока, и я слышала звуки извне, как через вату.
– Даша, а где ты научилась материться? – спросила вдруг Калашникова.
Я понимала, что у неё шок, и она хочет переключиться на что-то другое, да и я хотела тоже. Поэтому начала вспоминать.
– Ты же знаешь мою маму, у нас с этим было строго. Если что-то услышит, рот с мылом мыть заставляла. Да я и сама росла тихим, домашним ребенком и хотела быть принцессой.
– И что же превратило принцессу в Халка? – рассмеялась подруга.
– Не что, а кто! Люди. Они постоянно доказывали, что по нормальному не понимают. Я же говорила, что после института проходила практику в школе?
Это был ад.
– Современные дети – это тихий ужас. Я им про классику рассказываю, а они спрашивают, был ли секс у Онегина с Татьяной. Я и краснела, и бледнела, а потом вспомнила про второй русский.
– Второй русский?– подруга недоумевала.
– Да, так мы в институте величали мат.
– Едрить колотить, этому ещё в институте обучают?
– Конечно, это же как диалект или жаргон, тоже часть языка. А ты, кстати, когда в шоке, тоже можешь что-то выдать.
– Мне кажется, я только это и говорю "Блядь", "Пиздец" и "Едрить колотить".
– Мой лексикон тоже не обширен, обычно хватает чего-то одного, и у человека случается шок от нестыковки моего ангельского вида девочки-припевочки и слов, которые я произношу. Я, конечно, могу мило беседовать, как в восемнадцатом веке и говорить: "Сударь, не изволите ли вы покинуть меня, я от вас устала". Но думаю, в ответ он ещё больше затупит, и диалог будет примерно такой: