Федоровский присел рядом со стариком и протянул ему деньги, показывая рукой, что готов купить некоторые из камней. Старик осторожно оглядел белых господ, протянул банку и, не выпуская ее из рук, предложил взять камни, которыми заинтересовался иностранец. Федоровский аккуратно выбрал из банки несколько крупных темно-алых и пурпурных пиропов, оливинов и протянул африканцу фунт стерлингов. Тот живо забрал деньги и спрятал их в складках одежды.
− Ну, ты, брат, похоже, крепко переплатил, − отметил Мушкетов, оглядев камни в ладони Федоровского.
− Дмитрий Иванович, это бесценные поисковые минералы из карьера пока единственного месторождения алмазов. Я думаю, покупка их будет полезной. В конце концов, деньги нам выделило государство, и потратим мы их на его нужды. Вот скоро уедем − и с чем мы вернемся? С рассказами о том, как жарко в Африке и какую глубокую яму тут вырыли охотники за алмазами?
− Николай Михайлович, ради всех святых, не кипятитесь, я не против, если вы потратите свою валюту на минералы. Узнаю бескорыстие ученого собрата. Я вот тоже прикупил кое-какого материала, − Мушкетов, по-заговорщицки таясь, показал Федоровскому образец зеленоватого с темными включениями кимберлита, размером не более коробка спичек, в котором светились две-три мелкие, не более доли миллиметра, алмазные крошки, словно запаянные в породу осколки звезды.
− Это вы где такой отхватили? – оживился Федоровский, вспомнив, как поотстал от них по приезде в Кимберли Мушкетов, знать, приглядел уличного продавца и долго приценивался к товару.
− Продавал негр там на площади. Все прошли, а я огляделся и к нему подошел. Едва сторговался за три фунта, последнее отдал. Смотрите, тут вот оливин виден и алмазы, но очень мелкие, просто точки. Чудо просто какое-то!
Как только участники конгресса свернули за проулок, разверзся ступенями борт гигантского карьера. Как поведал ученым Вильямс, пятьдесят тысяч человек рыли его несколько десятилетий мотыгами и лопатами без выходных, только с перерывами на молитву и еду, без всяких механизмов и мер безопасности. Многие годы поколение за поколением африканцев тягали миллионы кубометров грунта на своих руках в плетеных корзинах и в повозках на буйволах из глубочайшей ямы мира, стараясь хоть как-то прокормить свои семьи: мало кому повезло здесь разбогатеть. Гораздо большее число рабочих – каждый десятый − остались здесь навсегда: кто-то сорвался вниз, влекомый тяжким бременем горной породы на своих плечах, другие умерли от истощения, от травм, болезней, эпидемий холеры. А добыли эти люди, по большей части оставшись нищими, всего-то какие-то сотни, может, тысячи фунтов алмазов. От объема вынутой из глубин земли грунта это лишь сто или тысяча миллионная часть. А из добытых алмазов только десятый был камнем ювелирного качества. В общем, это безумие, конечно – алмазная лихорадка. Столько потрачено жизней и усилий ради камней, которые могут быть совершенно бесполезными с практической стороны и совсем мало дают для прогресса здешнего народа и самой провинции.