Он выглядит… хмурым.
Он серьезен.
Он никогда не бывает серьезным.
Как-то в прошлом году мы ужинали в любимом папином стейк-хаусе, и пожилой джентльмен за соседним столиком подавился куском пережаренного мяса. Так вот, даже оказывая экстренную помощь тому дядечке прямо в центре обеденного зала Outback Steakhouse, папа шутил с семьей старика и непринужденно болтал с перепуганными официантами. Единственный раз я видела его серьезным в тринадцать лет, когда он сообщил мне о смерти дедушки. Поэтому сейчас его взгляд жутко меня пугает. Значит, не получится спрятать голову в песок. Нельзя просто сорвать пластырь и покончить со всем. Я должна попрощаться с отцом и буду жалеть, если не сделаю этого как положено.
Глубоко вдыхаю, прижимаюсь к папиной широкой груди и обнимаю его.
– Пап, не уходи, пожалуйста, – сиплю я.
Он крепко сжимает меня в объятиях.
– Не бойся, все будет хорошо. Я всегда рядом. – Он целует меня в макушку, и впервые я не пытаюсь увернуться. – Эллиот, это особый момент в твоей жизни. Впереди столько захватывающего! Ты должна радоваться! Жизнь – одна длинная история, и тебя ждет новая глава. Помнишь, в детстве я читал тебе книжки про рыцарей, убивающих драконов? Настала твоя очередь. Тебя ждет большое приключение. Оно непростое, а порой и пугающее. И все же постарайся извлечь из него максимум. Уничтожь парочку драконов, девочка моя.
Теперь я смеюсь и плачу. Он тоже. Мы оба смеемся и плачем в незнакомой комнатушке общежития в незнакомом здании незнакомого города, который, я надеюсь, однажды смогу назвать своим домом. Папа отстраняется и вытирает слезы, скопившиеся в уголках глаз. Я крепко его обнимаю.
– Делай правильный выбор, Эллиот, – говорит он, напоследок целуя меня в макушку. – Ты всегда будешь моей самой любимой средней дочкой.
– Я у тебя единственная средняя дочка.
Папа смеется и потягивается до хруста в суставах, когда я наконец его отпускаю.
На пороге он оглядывается и подмигивает мне. Потом закрывает за собой дверь и исчезает. Все.
Мой отец ушел.
Я осталась одна.
Меня накрывает паника: лицо горит, на глаза вновь наворачиваются слезы. Я шагаю взад-вперед и быстро трясу руками, пытаясь унять нарастающую боль в груди… А, пофиг. Я перестаю сдерживаться и даю волю накопившимся внутри сомнениям, страху, грусти и целую минуту ору и плачу в привезенную из дома подушку, чтобы меня никто не услышал