– Безумие! – глухо проворчала Дайлин, подхватив сброшенную одежду. – Полное безумие!
– В чем дело? – прошептала Бергитте. – Мне пойти с тобой?
– Я должна идти одна, – прошептала в ответ Илэйн. – И не спорь!
Бергитте не стала спорить, но за нее все сказали узы. Илэйн, вынув из ушей золотые кольца, отдала их Бергитте, потом, чуть помешкав, сняла и кольцо Великого Змея. Хранительницы Мудрости говорили, что она должна будет явиться, как новорожденное дитя. Указаний было много, а самое главное из них – никому не говорить, что произойдет. Она и сама не прочь узнать, что произойдет. Но дитя рождается, не зная заранее, что его ждет. Бергитте разворчалась точь-в-точь как Дайлин.
Вперед шагнула Надере с плащом, протянула его девушке; Илэйн поспешила завернуться в плотную ткань. Она по-прежнему чувствовала на себе взгляд Таима. И хотя ее подмывало поскорее убраться отсюда, она запахнулась, выпрямилась, придерживая полы плаща, и медленно повернулась. Не будет она суетиться и дергаться, словно места от стыда не находит.
Пришедшие с Таимом мужчины стояли как деревянные лицом к дверям, а сам Таим, сложив руки на груди, глядел в камин. Значит, ощущение его взгляда было всего лишь игрой воображения. Все женщины в комнате, кроме Надере, смотрели на Илэйн кто с любопытством, кто с испугом, кто потрясенно. На лице же Надере читалось только нетерпение.
Илэйн из последних сил попыталась придать своему голосу королевское достоинство.
– Госпожа Харфор, предложите мастеру Таиму и его людям вина на дорогу. – Хорошо, что голос хотя бы не дрожит. – Дайлин, займи, пожалуйста, Госпожу Волн и Ищущую Ветер и постарайся развеять их опасения. Бергитте, вечером я надеюсь услышать твои соображения насчет рекрутского набора.
Названные женщины изумленно моргали, потом молча кивали.
Наконец Илэйн вышла из гостиной следом за Надере, жалея, что не получилось лучше. И последним, что услышала она перед тем, как захлопнулись двери, был голос Зайды:
– Странные у вас, сухопутных, обычаи.
В коридоре Илэйн старалась идти быстро, но это было нелегко – приходилось придерживать плащ, чтобы он не распахивался. Красно-белые плиты пола оказались намного холоднее, чем ковры в гостиной. Встречные слуги, закутанные в теплые шерстяные ливреи, изумленно таращились на проходившую мимо Илэйн, потом торопились по своим делам. Огоньки канделябров подрагивали на вечном сквозняке коридоров. Ток воздуха порой шевелил даже гобелены на стенах.