– Серьезно? Но ведь она сама жертва, как так то?
– Личность стирается с годами у них, Люсь, а гнев от пережитых боли и обид остается. И он-то и становится главным их внутренним составляющим, а месть – основным смыслом существования. А кому мстить, они тоже уже не помнят, вот и прилетает всем в зоне поражения.
– Короче, надо останки по-любому найти и девушку упокоить, так? Чтобы будущие поколения от беды уберечь.
– Ну, мне на эти поколения как-то… – отмахнулся сначала ведьмак, но тут же и одернул себя, – хм… но в целом ты права.
– Что нас возвращает к вопросу, как и с чего хотя бы начать. На турбазу ту поехать что ли?
– Смысла не вижу. У призрака нет к ней привязки изначально, она ведь дома матери является. Думаю, от дома и плясать надо. К тому же там вещи ее и все такое.
При мысли опять увидеться с убитой горем женщиной меня передернуло. Но перетерплю, чего уж, не я в этой ситуации та, кому действительно больно.
Со стороны коридора донесся звук какой-то мелодии, и в столовой через пару секунд появился торопливо шагающий Алька с моим новым телефоном в руке.
– Матушка твоя звонить изволит! – возвестил он и зыркнул многозначительно на ведьмака. – Видно, чует сердце-то ее материнское, что тебя, дитятко ее неопытное, всякие ерохвосты зряшные задумали в дела поганые затащить.
– Алька, нельзя так говорить о подобных делах, – покачала я головой, забирая у него уже переставший звонить гаджет. – И обзываться я запретила.
– Так я же разве ему что прямо сказал? – начал он, но я прижала палец к губам, веля молчать.
– Мамуля, привет.
– Ты мне сейчас скажешь, что сегодня выехать никак не сможешь, так, Люсенок? – со вздохом сразу спросила родительница, и мне осталось только с таким же печальным вздохом подтвердить.
– Мам, тут внезапно дело у меня очень срочное. Прости.
– Люсенок-Люсенок, да я тебе все на свете прощу, кроме как если сгинешь. Обещай, что будешь цела и невредима.
– Обещаю, мамулечка. И тронусь в путь, как только закончу, честное слово!
– Приезжай когда сможешь. Я бабуле уже новость твою передала, и у нее есть, что тебе и рассказать, и отдать.
– Хорошо, родная. Ленка как?
– Да нормально. Ухажер тут у нас объявился, под домом трется постоянно.
– Не рановато ли? – нахмурилась я.
– Люсь, сестре как бы двадцатый годок пошел. Не вечно же ей одной.