– Хорошо! – говорит ма, выпрямившись и внезапно взяв себя в руки.
Она даже уже не дышит так тяжело. В ее глазах появился блеск, который я видела у нее за неделю до китайского Нового года, когда она сходила с ума и убиралась дома, как Мари Кондо[19].
– Ты. Домой. Сейчас же. – Она захлопывает багажник и загоняет меня через заднюю дверь в дом.
Внутри она приказывает мне сесть за кухонную стойку. Я следую ее указаниям, слишком измученная и сломленная, чтобы спорить. И, как бы мне ни было неприятно это признавать, я рада, что она взяла все на себя, потому что не знаю, что, черт возьми, делать в этой ситуации. Поэтому я опускаюсь на стул, облокачиваюсь на кухонную стойку и закрываю лицо руками. Пожалуйста, пусть я проснусь и пойму, что все это был кошмар. В любой момент.
Передо мной ставят чашку чая.
– ТКМ, – говорит ма. – Выпей сейчас. У тебя слишком много ян, который разогрел твои органы. У тебя изо рта плохо пахнет.
Она выходит из кухни.
Я смотрю на ее удаляющуюся спину. Традиционная китайская медицина, серьезно? Кто бы мог подумать о неприятном запахе изо рта в этот конкретный момент? Тем не менее, я делаю глоток, и травяной чай действует на меня как эликсир, распространяя свое сладкое тепло по всему телу, вплоть до ледяных рук. Я делаю еще глоток, потом еще, и вскоре допиваю всю чашку, чувствуя себя немного лучше.
Мама возвращается на кухню.
– Хорошо, я уже позвонила старшей сестре. Она будет здесь через несколько минут.
– ЧТО? – Я вскакиваю со стула. – Ма, о боже, не могу поверить, что ты это сделала.
На секунду она выглядит искренне растерянной, но потом ее лицо проясняется, и она смеется, отмахиваясь от меня.
– О, не беспокойся, не беспокойся, она сказала, что позвонит всем остальным и позовет их сюда, хорошо? Приедет не только твоя старшая тетя, ты не волнуйся, все твои тети тоже будут.
– ЧТО??? – кричу я и откидываю голову назад, уставившись в потолок. Этого не может быть. – Ма, это не… мы не должны рассказывать всем об этом!
– Не всем. Только твоим тетям.
– Это все!
– Мэдди, – говорит ма с укоризной. – Они семья. Это совсем другое.
– Это убийство! – выкрикиваю я. – Или, ну, не убийство, больше похоже на самозащиту, но все равно, ма, в моей машине мертвый парень. Это не то, чем делишься со всеми, даже если они члены семьи.
– Это именно то, чем делишься с семьей, – возражает ма.