В его словах была мольба о милосердии. Горькая откровенность человека, который перестал справляться со своей жизнью.
– Разве я тебя не предупреждал? – продолжал Джордж. – Разве я не предупреждал тебя… Сколько? Пятнадцать лет назад?
– Джордж. – Брайан бросил многозначительный взгляд на Питера.
Но Джордж не стал притворяться, что все хорошо, как это обычно делают взрослые. Он смерил Питера изучающим взглядом:
– А тебя, как я посмотрю, ничем не проймешь?
Кто засмеялся первым? Наверное, сам Джордж. Отец принес из кабинета бутылку и не стал возражать, когда его брат плеснул немного Питеру. Энн спускаться явно не собиралась.
– Все в порядке, зайка? – спросила Бренда.
К тому времени братья говорили громче. Брайан принялся рассказывать о былых временах и, увлекшись, стукнул кулаком по столу. Питер не узнавал собственного отца.
– Ну да, все хорошо, – беспечно отозвался он, словно вообще не понял, о чем это она. – А что?
Первый глоток алкоголя огненной стрелой промчался сквозь горло в желудок. Питер выдохнул – казалось, дыхание стало жарче. Он прикончил остатки залпом, как взрослый.
– Как скажешь, парень, как скажешь.
Пюре размазалось по полу, стаканы валялись на ковре. По-хорошему, картошку следовало сгрести обратно в миску, отнести в кухню и выкинуть в мусорное ведро, а стаканы поставить на бортик раковины, чтобы никто на них не наступил и не порезал ногу. Питер покосился на остальных – все ли обуты? Но начать уборку означало разрушить возникшую в комнате атмосферу, – и он просто отвернулся, чтобы не видеть беспорядка. Отец никогда не говорил так громко. И не бил кулаком по столу. Питер толком не знал, радуют его такие перемены или пугают. Джордж раскачивался на хлипком стуле. Потом они перебрались в кухню, а в столовой так и остался разгром. Джордж подлил еще немного в стакан Питера. Брайан заметил, но промолчал.
– Я, пожалуй… – Питер взял рулон бумажных полотенец и принялся подбирать разбросанную по полу еду. Бренда намочила губку и присоединилась к нему.
Мать достала кубик льда из морозильника, завернула в тонкое кухонное полотенце и сунула Кейт в рот. Посасывая его, та пыталась осмыслить, что же произошло. Все зубы были на месте, но она так прикусила язык, что стоило повернуть голову, как из двух распухших ранок снова шла кровь. «Думаешь, ты самая умная?» – спросила миссис Стенхоуп. Кейт сама не могла понять, почему так переживает. Может, потому, что и правда считает себя умной? А мать Питера как будто вскрыла ее тайну, запустила туда пальцы, покопалась и вытащила самое стыдное.