– Не позволяйте ему водить вас за нос, Анна, дорогая. – Пэт встала и снова включила чайник. – Фрэнку нужен предлог, чтобы покрасоваться перед вами, вот и все. Воображает, что в прошлой жизни был преступником, а на самом деле он мягче, чем взбитые сливки.
Фрэнк скорчил гримасу и закатил глаза, воспользовавшись тем, что жена отвернулась, чтобы взять печенье.
– Не делай такое лицо, Фрэнк Торп, – сказала Пэт. – А если ты съешь все это до ужина, заработаешь очередной приступ.
Фрэнк демонстративно вздохнул:
– Как была учительницей, так и осталась. У тебя глаза на затылке.
– А с тобой иначе-то и нельзя.
С улыбкой на лице и со все возрастающим любопытством Анна слушала их пикировку. Она казалась знакомой, хотя ничем не напоминала их с Джеффом отношения. Анна поймала себя на том, что вспоминает юность, когда мать еще не умерла, а отец не состарился. Они были счастливы, ее родители, – вплоть до того темного пятна на рентгеновском снимке, которое сократило жизнь матери и в конечном счете убило природный оптимизм отца. Анна уставилась на свои пальцы, стиснувшие кружку. Она теперь старше, чем была мать, когда заболела раком, но чем она может похвастать? Загубленной карьерой, которой все время жертвовала ради мужчины, никогда никого не любившего, кроме себя, и правом владения на дом размером с коробку из-под обуви в совершенно чужом для нее месте.
Сообразив, что все умолкли, Анна подняла глаза на Пэт и Фрэнка; они переглядывались так, словно обратились к ней, но не получили ответа.
– Простите. – Она провела ладонью по лицу. – Я на секунду отвлеклась. Последние несколько дней были долгими.
– Еще бы, – посочувствовала ей Пэт.
– Знаете, – продолжила Анна, глядя на Фрэнка, – пожалуй, я приму ваше предложение насчет замка. Но вы уверены, что мистер Маккензи не рассердится?
– Нет, – уверенно ответил Фрэнк. – Мы позвоним Барбаре и скажем, что вы сумели войти, так что ему не нужно торопиться сюда, когда он причалит к берегу. Готов поспорить, он только обрадуется.
Через несколько минут Анна уже наблюдала, как местный умелец, похожий на персонажа «Розовой пантеры», возится с замком на двери ее нового дома. Больше никаких признаков жизни в деревне не наблюдалось. Ближе к вечеру ветер усилился, обрушивая на стенку набережной пенистые волны, которые разбивались о камень со звуком, похожим то ли на шипение, то ли на вздох. В небе беспрерывно кричали чайки, кружившие в потоках воздуха, таких же мощных и невидимых, как дыхание океана. Анна скользнула взглядом по неровной линии домов, исчезавших за поворотом и сливавшихся со скалами. В лучах вечернего солнца покрытые зеленью утесы приобретали золотистый оттенок; дрожащий свет словно разбивался об их неровные края, обрамленные черными тенями. Ей казалось, что деревня зажата между двумя приливами, а утесы – вовсе не утесы, а стены воды, которая вот-вот обрушится вниз, навстречу морю, в том самом месте, где она сейчас стоит.