Ранее сентябрьское утро. Комиссар смотрит на Сену. Лёгкий туман. Не сплошной, нет. От поверхности воды в разных местах поднимаются струи пара. Они тянутся вверх в ту сторону, куда движется река, будто их притягивает невидимый туманный магнит. Если посмотреть туда, откуда река течёт, то над водой, будто зависла почти прозрачная вуаль со множеством складок – там, где туман погуще. А там, куда течёт Сена уже не только река, но и берега, и нижняя часть неба скрыта белёсым туманом, куда не проникает ни один луч.
Но комиссар пришёл не любоваться утренним туманом над рекой. Он стоит рядом с местом, где обнаружен «Утопленник». Всё ещё не понятно: кто он, и почему его убили?
* * *
– Ах, – радостно вздохнула Николь, жена комиссара, – как хорошо, что Мишель с мужем решилась на второго ребёнка! Я до сих пор не нарадуюсь, – говорит она, смотря как уже десятилетний Даниэль держит за руку двухлетнюю Флоретту и собирает для неё самые красивые опавшие листья. – И до сих пор жалею, что мы не решились…
– Ты не решилась, – перебил её муж, – Я то был только за!.. Мишель не говорила тебе, её контору оставляют в Париже или всё-таки переведут в Брюссель?
– Там, где Мишель – в Париже, а в Брюссель переедет какой-то их филиал.
Супруги Вермандуа медленно идут по аллее, вслед за внуками.
– Здорово, а то внуков видели бы в лучшем случае – раз в месяц. И уже стал опасаться и не хотел спрашивать, чтобы не расстраиваться… Да и вообще, я стал трусоват.
– Ты, трусоват?! Зачем на себя наговариваешь?
– Так и есть, Николь. Энергия утекает с прибавлением возраста. Чем меньше энергии, тем больше человек боится. Вот был молодым и надсмехался над теми полицейскими, которые боялись не доработать до пенсии. А теперь и сам таким же становлюсь.