– Умницей, умницей, – зыркая на верхушки древесных исполинов, бормотала себе под нос Злыдня. – Не трави, не души, в болоте не топи. А он потом вон че вытворяет. Что за жизнь-то? Ладно, в деревне бабушка поди не увидит, если вдруг что. Оно же всяко может получиться, когда девушку обманываешь. Может на голову что упасть – случайно.
С рассуждениями Злыдня вышла к опушке леса и остановилась. Шибко просторненько было снаружи, не хватала уютного лесного сумрака, проторенных звериных тропок и заросших изумрудной ряской, гиблых лишь для залетных, болот. Злыдня с тоской посмотрела на раскинутые в гордом размахе могучие ветви. Не умела она сказать деревьям с ней пойти. Бабушка, наверное, смогла бы. Но бабушка и не стала бы тревожить по таким пустякам древних созданий. Хочешь – иди, другие-то при чем?
Злыдня вздохнула и сделала первый шаг за границу тени, бросаемой кронами стоящих с краю деревьев. Боевой задор несколько утих, но упрямство с пути свернуть не давало. Лесная тропинка влилась ручейком в широкую «полноводную» дорогу, что текла своим путем вдоль леса. Злыдня деловито шагала, кончиком хвоста выписывая в воздухе замысловатые узоры. Мыслями она опять вернулась к возможным козням, которые она сотворит с Яшкой за нестойкость его слова. «Сидит поди на лавке, пироги трескает. Когда в лесу с голода помирал, так: „Пое-е-есть бы“. Теперь-то не вспоминает даже, как я там расстаралась, – распаляла себя Злыдня, упуская свои выкрутасы с „кормлением“ Яшки. – Зайду к нему, ка-а-к дам в лоб, чтоб пирогом своим подавился! И в лес спокойненько вернусь. Пусть только попробует еще раз заявиться».
Увлекшись такими яркими картинками, она не сразу услышала гомон вокруг. Так, шумит что-то. Может белки сорятся. Но настойчивый гвалт сложился все же в понятные выкрики:
– Чуда! Чуда идет!
Злыдня вернулась сознанием к реальности и увидела конечно же не белок. Да и откуда им быть посреди дороги в поле? Вокруг уже собралась стайка босоногих детишек разного возраста. Они галдели наперебой, тыча в нее пальцами:
– Зеленая! Ого! Хвост! Хвост какой!
Злыдня растеряно заозиралась. Как-то привыкла уже в Темном бору авторитет свой чувствовать: волки дорогу уступали, медведь, конечно, нет, но и чудой не обзывался.
И тут ее схватили за хвост. Злыдня одним стремительным движением с яростным визгом развернулась, готовая хлестнуть когтями и дико щеря острые зубы. Детвора тотчас притихла и в сжавшемся испуге подалась назад. На земле сидел карапуз, ухватив маленькими ручками хвост Злыдни чуть ниже кисточки и завороженно, широко открытыми в удивлении глазами, глядел, как его кончик в раздражении дергается в разные стороны. Злыдня сама замерла. Скосила глаза на занесенную для удара руку с нацеленными когтями. Медленно опустила, чувствуя, как наползает на лицо виноватая гримаса. Стало неловко. Смотри-ка ты, сильная, чуть детенышей бестолковых не порвала.