– Так вот какова эта жизнь – стоять на трупах и бить кого-то головой в стену, да еще с такой силой, что трещит череп! Ты это заслужил подонок!
Но, Велиал ведь пока еще жив. Ведь удар-то не смертельный, но сотрясение обеспечено.
– Что-то ты стал слишком самоуверен, для обычного выбивалы долгов. – прислонил он лезвие охотничьего ножа к горлу Велиала. – Быть самодовольным – это совсем не то же самое, что быть счастливым. Потому что на чужом горе счастье не построишь.
Ну что ж, человек всегда на что-нибудь надеется. Свет погас и Велиал увидел, как в лунном свете его мученика разорвало на две части и забрызгало все стены кровью. Велиал поднял взгляд на Чудовище и прочел в его глазах жажду крови. Велиал понял, что у него нет другого выхода. Он бросил окровавленный нож и сложил руки над головой, громко начал молиться. Чудовище удивленно хрюкнуло. Но потом он почувствовал облегчение, потому что понял, что Чудовище отступает. Оно сделало еще несколько шагов назад. Но Велиал продолжал кричать молитву. Так продолжалось несколько минут. Вопли постепенно стихли. Велиал почувствовал, что все его тело бьет мелкая дрожь. Чудовище сделало несколько шагов к нему. Велиал понял, что еще несколько секунд, и он потеряет сознание. Поэтому он тихо вскрикнул и медленно опустился на землю. Чудовище сделало еще несколько шагов в его направлении. Велиал уже почти потерял сознание, когда как будто что-то тяжелое и твердое ударило его по голове, как молот по наковальне. Но он даже не почувствовал удава головой об кафель. Его мысли заполнил жуткий крик чудовища. И тут Чудовище сорвалось с места к беспомощному Велиалу. Когда Чудовище уже замахнулось для удара, словно по волшебству, появился свет и оно пропало.
На улице шел дождь. Для этого времени года такое не удивительно. Ливень длился более недели. Ни одной свободной минуты, без него.
Владимир Аркадьевич любил проводить лето в особняке на краю дачного посёлка. Здесь он даже создал свой мир, куда не мог попасть никто, кроме него, даже его дети. Он жил в своем мире уже много лет и привык к одиночеству, находя в нем своеобразное успокоение. «Все обитатели других миров он знал или помнил», как говорил сам Владимир Аркадьевич. Но уже скоро, через несколько недель, надо было на неделю уезжать в командировку, и поэтому приходилось сдерживаться от колких комментариев в сторону начальства.