Изготавливали иберы свою фалькату весьма необычным способом. Сначала в качестве заготовок для клинка выковывались несколько металлических пластин, которые на несколько лет закапывали в землю. Потом их выкапывали и удаляли проржавевшие участки, а части, не поддавшиеся ржавчине, соединяли и снова проковывали. В результате получался очень прочный клинок.
Вообще, иберы были хорошими воинами, и в условиях горной местности им не было равных. Против оккупантов (в частности, римлян) они какое-то время вели довольно успешные партизанские войны. У них было классовое общество и что-то вроде системы вассалитета. Племенные вожди собирались на общий совет. Городов в прямом смысле этого слова не существовало.
Иберы вели активную торговлю с финикийцами, греками и другими соседями. У греков они переняли вино- и маслоделие. Естественно, на высоте у них было животноводство, и особенно коневодство: местная природа располагает. Среди иберов были сильны культы поклонения животным, более всех прочих почитался бык. Впрочем, культ быка с древности был популярен во всём Средиземноморье.
«Кельтиберийская» культура процветала, пока их последовательно не поработили Карфаген (264 г. до н.э.) и Римская империя (206 г. до н.э.) В процессе противостояния двух гигантов на полуострове иберийские племена сражались и на той, и на другой стороне.
Попав под контроль Рима, культура иберов вместе с языком постепенно растворилась. Римляне назвали эту землю «Готланд» (не путать с одноимённым шведским островом!), от чего, по одной из версий, и произошло слово «Каталония».
Наследниками исчезнувшего иберийского языка некоторые современные учёные считают басков. Хотя баски сами по себе тоже уникальная народность, с такой же уникальной и пожизненной тягой к независимости.
Вы, наверное, уже поняли, что язык, который я наспех учил по русско-испанскому разговорнику и ни фига за две недели не выучил, оказался совершенно ненужным по прилёту в Барселону. Выяснилось, что каталанский – вообще другой язык, не такой близкий к испанскому, как, скажем, украинский к русскому. Так что не беда, что за весь курс самообучения я запомнил только «пор фавор» («пжалста») и «Оля» («ола!» и по-испански, и по-каталански – о, счастье! – значит «привет!»)
Со мной произошёл неожиданный лингвистический казус: я оказался малоспособным к пост-иберийским языкам. Вообще неспособным. Хотя языки красивые. Первые два дня в Испании я чувствовал себя как пришелец с затерянных островов периферийной планеты. Пробовал изъясняться на английском, затем на русско-английском, затем на русско-английско-жестикулирующем – но всё это приводило лишь к недоразумениям, вызывая замешательство и у собеседников, и у меня самого. «Замешательство» – даже не то слово; «трудности перевода» реально доводили меня до белого каления…