«Может, момент и неподходящий, но кто знает, сколько они ещё тут провозятся друг с другом?» – подумал Детка Мороза и попробовал поговорить с лесными зверями. Он подошёл к волку, который стоял, навалившись на сосну. Волк был самый старый, значит, должен был знать больше других. «Волчара, э-эй. Я здесь. Посмотри на меня. Только один вопрос: Как мне найти кого-нибудь из нечистых?» Волк таращил глаза на нечто, похожее на сугроб, и тяжело дышал. «Э-эй, Серенький! Где здесь у вас лешие, кикиморы, анчутки, на худой конец, Баба-Яга? Или злыдня какая-нибудь между вами не шастает? По глазам вижу, что знаешь».
Глаза у волка были несчастные от усталости, голода и холода. Тяжело дыша и хватая зубами снег, он видел только добычу, думал о добыче и слышал только добычу. А добыча – молодой кабан, сильно уставший, испуганный, хотя ещё достаточно сильный и опасный, был уже обречён, и спасти его могло только чудо. Детка Мороза, потоптавшись перед волком и поняв наконец, что его не слышат или не хотят слышать, пошёл к кабану. За ним и двинулся первый волк, и уж потом два других. Подойдя к лесной свинюшке, Детка, насколько это возможно было для зимнего духа, стал спрашивать о лесных эльфах, Бабе Яге. Кабан же видел и слышал только приближающихся врагов. Ему было не до разговоров с кем-то, похожим на сугроб с ножками. Волки набросились на лесную свинью как гости на доброе хозяйское угощение. Один из них схватил его за холку, другой попытался вцепиться в заднюю ногу. «Вьи-и-и! Вьи-и-и!» – завизжал тот и всеми двумястами килограммами своей туши прошёлся по Детке Морозу. Прямо как дорожный каток по асфальту: была горка, раз – и стало ровно. «Ах, хрусть-хрум, хрусть-хрусть. Ух…»
* * *
Детку Мороза размешали в снежную пыль кабан и три волка. Они помчались дальше, а он, смешавшись с лесным снегом, не собирался. Лежал себе, разбросанный меж сосен, и шуршал, как лёгкая позёмка по земле. Сверху упали старые пустые шишки, осыпали его иголками сосны. Прыг-прыг-прыг, спустилась по стволу белка и оставила следы на всём, чем он раньше был.
Начиналась пурга. Ветер обрёл форму, его потоки, набравшись снежной пыли, постоянно меняли свой облик: то они, как сотни змеек, ползут по земле, то закручиваются спиралями и несутся по лесу, толкаясь и завывая, или бросают снежные заряды, сбивая с ног всё живое. А потом всё стихло. Остатки от Детки Мороза, как горстка пепла от костра, лежали между старыми соснами, небрежно сметённые в кучку шалуном ветром. Казалось, всё кончено, навсегда… Но так только казалось. Так ведь случается, выпадет снег осенью, а потом растает. Возвращается тепло, деревья хоть и жёлтой листвой, но радуют глаз, и даже дождик не смущает и не наводит грусть. Ведь главное – ещё не зима! Пахнет дымом, кто-то сжигает листву. Небо высокое и преголубое. В такие дни особенно ласково светит солнце. А на следующий день поутру вдруг – дождь, и дождь со снегом, и за стеклом – сугробики хоронят осень. Зима. И уж зимой покончить с Морозцем невозможно.