Виктор, бывший фронтовик, доблестно исполнивший долг перед отчизной, имел многочисленные серьезные ранения, которые его беспокоили и после войны. Эти страдания были временами невыносимыми, но мужчина старался найти спасение в искусстве. Он профессионально писал картины, это были пейзажи и портреты, увлекался так же литературой, писал рассказы и стихи.
Симпатичный, одинокий мужчина, к тому же талантливый, не мог не заинтересовать восторженную и чувственную Александру.
Однажды, когда Виктор очередной раз сидел на приморской площади и рисовал портреты отдыхающих, мимо проходила красивая девушка.
Она оценила талант художника и вслух произнесла: «Ничего себе!». Тот повернулся к ней, но девушка покраснев, хотела удалиться прочь и вдруг споткнулась, и чуть не упала. Мужчина предупредительно подал ей свою руку. Посадил на свой стул и спросил ее:
– Как вы думаете, стоит ли мне завтра снова приходить сюда? Где гарантия того, что завтра или послезавтра и даже через месяц я снова встречу вас?
Рука мастера смело наносила последние штрихи на портрете.
Девушка пожала плечами:
– Но вам не обязательно видеть меня снова.
– Но я уже потерял однажды женщину, похожую на вас, и больше не хочу, чтобы это произошло снова.
– Это кто, ваша жена?
– Нет – это моя мама.
– Я сожалею о случившемся.
– Пожалуйста, не покидайте меня, не разбивайте мое больное сердце, – и художник посмотрел на нее так, что у Сашеньки сжалось от боли сердце.
Так молодая жена стала мачехой пятилетнему Арсению и родила в браке еще одного мальчика. Родители воспитали в Арсении доброту и отзывчивость, смелость и отвагу, честность и порядочность.
В отличие от отца сын не стал художником или писателем, он имел технический склад ума и аналитическое мышление, но во всем остальном и внешностью и характером очень походил на него.
Столы ломились от разнообразия яств, ведь Елена работала в гастрономическом магазине, и дефицит продуктов в стране не отразился на празднике. Гости были довольны. Елена с Александрой только успевали подносить к столу новые блюда, а разгорячившийся, подвыпивший баянист, напоминал о том, что пора выпить, нажимая поочередно на две кнопки баяна: ля и соль. И, правда, получалось, будто инструмент просил выпить: «Вы – пить. Вы – пить!».
С русских народных плясовых перешли на русские, народные песни.