Через минуту перед столом начальника уже возвышалась монументальная капитанская фигура. – «Экий все же боров», – неприязненно подумал Николай Николаевич и сказал: – Надо будет провести опознание Бурова. Есть основания полагать, что человек, посетивший в марте вашего ювелира, использовал бутафорский реквизит для изменения внешности. И вы используйте, и тогда, – начальник послал долгий многозначительный взгляд Стоцкому, – Флекенштейн, я полагаю, сможет опознать Бурова как своего мартовского посетителя. Вам понятно?
– Так точно, понятно, сможет, – губы капитана стали расползаться в ухмылке, но увидев строгий взгляд начальника, он подобрался: – Разрешите идти?
– Идите.
Капитан Стоцкий, выйдя из кабинета начальника, подошел к столу секретаря, поднял трубку внутренней связи, набрал короткий номер, представился и приказал: – Подследственного Флекенштейна на допрос. – Повесил трубку, проследовал в свой кабинет, прихватил портфель и спустился в подвал в допросную камеру. Скоро из-за приоткрытой двери донеслись шаги, стальная дверь, открываясь, заунывно и противно пропела несмазанными петлями, и после толчка в спину в комнату влетел подследственный. Увидев восседающего за столом капитана, открытый портфель и уже извлеченную из него «волшебную скалку», Флекенштейн мелко затрясся и с подвыванием запричитал: – Перстень Бо-орджиа, перстень Бо-орджиа! У-у-у. Все несчастья от него.
– Молчать! – капитан гаркнул так, что звук из каменного пространства допросной вырвался под коридорные своды каземата и поскакал куда-то, постепенно затихающим эхом: «ать, ать, ать». – Стоцкий махнул рукой, и конвойный с грохотом закрыл дверь.
– Садись и не трясись, – спокойным уже голосом произнес капитан и, когда Флекенштейн угнездился на присобаченном намертво к бетонному полу металлическом табурете, положил перед ним фотографию Бурова. – Его, – капитан Стоцкий своим дубовым, твердым и толстым пальцем постучал по фотографии, – приведут к тебе на опознание. Он будет в зимней верхней одежде, в шапке, с усами и очками. Смотри, он будет стоять вон там, в углу. И ты его опознаешь. И смотри у меня – без выкрутанцев и хитрых штукебенцев! Понял? – Флекенштейн зашлепал губами и выдавил из себя: – Я, я таки должен узнать его? – покосился на фото, – в шапке и с усами? А кто это?