Как бы то ни было, Достоевский тяжело пережил известие о смерти отца. Изначально утверждалось, что он был убит (точнее, задушен) местными крестьянами. Вероятнее всего, крестьяне не имели к его смерти никакого отношения, но все же так его ненавидели, что, по мнению комментаторов того времени, в теорию об убийстве поверить было несложно. Однако у Мочульского мы читаем: «В переписке Достоевского мы не найдем ни одного упоминания о трагической смерти отца. В этом упорном молчании в течение всей жизни есть что-то страшное» [Мочульский 1980: 11]. Пытаясь найти объяснение, Мочульский утверждает, что Достоевский был глубоко травмирован ужасающей гибелью отца. Самое меньшее, он чувствовал вину за то, что недостаточно его любил и время от времени позволял себе жаловаться.
Как же Достоевский относился к отцу? Увы, у нас нет данных, позволяющих однозначно ответить на этот вопрос. У Мочульского мы читаем: «…дочь писателя, Любовь Федоровна, пишет в своих воспоминаниях: “Мне всегда казалось, что Достоевский, создавая тип старика Карамазова, думал о своем отце”» [Мочульский 1967: 12]. С другой стороны, учитывая нежелание Достоевского говорить о личном и о чувствах к отцу, мы не можем полностью доверять свидетельству его дочери. Не будем забывать, что он умер, когда ей было всего 12 лет, так что вряд ли он когда-либо делился с ней переживаниями на этот счет.
Скорее всего, Достоевский и его братья и сестры понимали, что в суровости отца скрывалась забота об их благополучии. Он действительно часто выходил из себя и сурово отчитывал их за неподобающее поведение или ошибки на уроках, однако делал это ради их же блага. Кроме того, он постоянно напоминал им, что не сможет вечно их содержать. Поэтому настойчиво – возможно, слишком настойчиво – подталкивал детей к выбору хорошо оплачиваемых профессий, вне зависимости от того, нравились они им или нет. Пользуясь современными терминами, можно сказать, что отец Достоевского выбрал «тигриный» способ воспитания: заставлял детей добиваться большего и наказывал, если они не оправдывали его ожиданий.
Итак, в детстве Федор Достоевский наверняка понимал, что отец, каким бы резким и строгим он ни был, прежде всего заботился об интересах детей (как он представлял себе эти интересы). И все же, возможно, ему не хватало теплоты и любви. При этом в семейной атмосфере ему мерещились лицемерие и хаотичность. Мочульский пишет, что под гнетом строгих правил, царивших у них дома, у юного Федора выработалось чувство одиночества, неуверенность в себе и чутье на лицемерие [Мочульский 1967: 12]. В итоге он видел детство как опасное время, полное неустроенности, – и виной тому зачастую оказываются отцы. Эти наблюдения отражены в тексте его автобиографического романа «Подросток».