Цыц, ситхи не плачут. Ха-ха-ха! Не
то, что-то злодейских смех никак не выходит…
Разочаровавшись в нарутовских
ниндзюках, мы обратили взор в сторону далёкой-далёкой галактики.
Лавры Дарта Вейдера не давали спокойно спать последователям
тёмных Владык. В то же время, когда на правом и левом
полупопии тёмного падавана-самоучки при каждом движении отзывались
тянущей болью следы «ласки» суровой крёстной, а на улице весенняя
мартовская капель разгоняла на крышах редкий снежок, он пытался
«силой» подтянуть к себе кирпич, притащенный кузеном с ближайшей
стройки. Безмолвная тварь из красного материала молча
издевалась над всеми попытками недоучки получить власть над
десятью с половиной фунтами отформованного глинозёма. Позади,
развалившись в кресле и почитывая «Айвенго» Вальтера Скотта, сидел
Дадли и хихикал над кузеном, морда которого сравнилась по цвету с
окрасом огнеупорного параллелепипеда. В какой-то момент
шрамоносый «команч» разозлился…, кирпич обволокло невидимым
жгутом, выстрелившем из руки злющего ситха…
Слава Богу, Мерлину и Моргане,
что Дад открыл окно проветрить спальню. Репаро я ещё не владею, а
получать моральных люлей за разбитое стекло не было никакого
желания. Кирпич пулей вылетел на улицу и на первой космической
скорости скрылся в темноте ветвей паркового комплекса. Хорошо, что
никого не убило.
- ОГО! – булькнул Дадли, удивлённый
до глубины души.
- АГА! – самодовольно крякнул я.
- Ещё раз, с чувством, с
толком, - сказал он, выволакивая из-под кровати ещё один
краснобокий «инструмент», - что делаешь, что ощущаешь? Объясняй по
ходу пьесы.
- О, нет, - хлопнул я ладонью по
лицу.
- О, да! – оскалился в акульей улыбке
Дадли. – Работай, страус, Солнце ещё высоко.
Пришлось «работать», хотя дневное
светило давненько завалилось спать за западным горизонтом, но это к
лучшему – тёмные дела лучше обтяпывать ночью.
Что-то я опять не туда. Хотел ведь о
главном, а меня опять потащило не в ту сторону. Правильно говорит
Гермиона, что я сильно распыляюсь, мне бы чуток усидчивости, горы
бы свернул. Теперь точно о главном.
Вернулись мы, значит, загорелые и
отдохнувшие в родные пенаты, не успели разобрать чемоданы, как
радостный гомон, царивший в гостиной, был нарушен переливчатой
трелью дверного звонка. Получив команду от отца, Дадли открыл
дверь и замер, оглядывая орлиным взором старушку божий-одуванчик,
застывшую на пороге дома. Интересная гостья, не часто к нам
стучатся старушки с аурами сквибов. Бабка улыбалась
приторно-сладкой улыбкой и держала в руках блюдо с домашней
выпечкой.