Начал Бялик с того, что устроил администратором Фифочку. Она и сама просилась раньше, но Левин отказал наотрез. Для ее же блага. Незачем ей было якшаться со всякой швалью. Эти чем ниже рангом, тем нахальней. Еще и выпендривались друг перед другом. Придурки, блатные, петухи, козлы… Шушера… Могли и изнасиловать ненароком. Фраера…
Администраторши у Левина были жесткие, боевые, из бывших спортсменок, постарше. Он не сам решал, советовался, кого брать. Сам бы он не потянул. Не раз и не два приходилось обращаться к авторитетам. Опять же не сам, через спортсменов. И вот этот Бялик, не спросясь…
Захотел заработать? Или, Левину это иногда приходило на ум, специально подставлял Фифочку? Было в нем что-то такое, извращенное. Любил участвовать в оргиях. Даже Левина как-то приглашал. Будто Леночки было ему мало.
Только какой из Фифочки работник? Не успела заступить в должность, убежала по своим делам. Она всегда была занята: фарцовщики, менялы, портнихи, плейбои, красивая жизнь. Думала, деньги на ветках растут, как мандарины. Так что Левину сразу звонок от другой администраторши, Железновой.
– Владимир Ильич, убежала ваша фифочка. Я целый день одна сижу. В туалет не могу отойти. И этого нет, Миши. Зачем вы только его взяли? От него одни неприятности.
Вот так сразу: фифочка. С маленькой буквы. Что-то, значит, было в Леночке такое. Ну да, одета в заграничное, бровки, ноготочки, маникюр-педикюр, глазки – на мужчин смотрит. Откровенно так смотрит. Обычно наоборот, это про мужчин говорят, что глазами раздевают, оценивают. Ан нет, и женщины тоже. Эмансипация…
Пришлось Левину наводить порядок. Он отругал Мишу и стал уговаривать Леночку. Леночка, к счастью, не настаивала, разобралась, что работа не по ней и что публика не та, не ее ранга. Она ведь – львица, а тут по большей части шакальё. Предложила вместо себя для денег мамочку, Розу Михайловну.
Тогда и познакомился Левин с бывшей артисткой Полевой-Фельдман. Надо сказать, умная оказалась женщина, деловая, с железной хваткой. Вся в Леночку, вернее, Леночка в нее. Такая же фигура, грудь, ноги, лицо. Красавица, хотя за пятьдесят. Мишу Бялика она терпеть не могла. Отчего, Левин мог только догадываться. Фанфарон. Не такого, конечно, хотела она для Леночки…
Не будь она Фельдман, стала бы народной артисткой, а так… Хотя не все так просто. Во всем виноват оказался Познанский. Вообще-то на самом деле не Познанский, а Берг, припомнил Левин, но как-то в молодости он сумел поменять документы, за что его потом и били, когда он подал на выезд. Что, мол, двойной перебежчик, не только страну предал, но еще и собственную фамилию переменил. Что, мол, предательство заложено в нем было смолоду. Патриотические спектакли ставил, а вот… «Двоедушец» – так и писали тогда, «двоедушец» и еще чуть ли не матом. Как же, как раз самая борьба с сионизмом, делилась Леночка.