Пока мы избавлялись от доспехов и
принимали душ в доме, на широкой веранде выставили грубо сбитые
столы из дубовых плах. По сценарию предполагалась сцена обеда.
Очередная смена костюмов. Жанна носила мужские одежды: жиппон –
стеганый камзол, поверх него хук – накидка отороченная мехом. Ни
пуговиц, ни застёжек у хука не было, представлял он собой
прямоугольное полотно с отверстием для головы. Хук был расшит
золотом и украшен аквитанским гербом на спине. И куда же без шоссов
и брэ? Мы с Дадли исплевались, натягивая на себя эти детали
мужского костюма, а ещё полагались гульфики. Всё как встарь,
никаких отступлений. Гермиона, облачённая в одежды юной дворянки
долго потешалась над клоунами в красно синем. Тьфу, чтобы я ещё раз
напялил на себя чулки?! Лучше смерть. Да-да, Миледи, вы само
совершенство, не то, что это орудие пыток и завязки, которые надо
цеплять к специальному поясу. Тьфу! Тьфу! Тьфу! Я даже мантии
возлюбил, хотя до этого терпеть их не мог и носил только по суровой
необходимости. Что сказать, тетя в любой одежде была прекрасна и
естественна… Постепенно вечерело, репетиции закончились. Вдоволь
наглумившись над голодными мужиками в кустах демонстративным
поеданием блюд из мяса и овощей, мы свернули площадку. Папарацци
убрались по темноте. Попыток пробраться в дом они не
предпринимали.
Через несколько дней развороты
издательств дружно запестрели качественными снимками, по
телевидению показали видеокадры, на которых тетя молотит по грушам
и с жеребца подхватывает вонзившийся в землю меч. Часть славы
сорвали Гермиона, Дадли и я. Герми была само очарование, прелестный
цветок, нежный бутон, который вот-вот распустится неземной
красотой. Меня выхватили верхом на боевом коне, где я одной рукой
держу поводья, а на сгиб второй возложил снятый с головы шлем.
Красавчик, пригожий не гладким смазливым рылом, а грубой мужской
красотой, привлекающей женщин. Сам себя не похвалишь, никто тебя не
похвалит. Вот так и зарабатывают тяжёлую форму нарциссизма.
Локхарта на меня нет. Дадли… Дадли – это типичный будущий рыцарь:
здоровенный, грубый, громогласный, отличный рубака, любитель женщин
и лихих кабацких драк, в которых в щепу разносят дубовые столы и
ломают об головы лавки. Он и на снимках выглядел реликтом, выходцем
ушедших эпох, волей провидения затесавшимся в конец двадцатого
века. Не сказать, что мальчику двенадцать лет. Нет, не в этом веке
ему надо было родиться. Мигом среагировали таблоиды и на
противоположную сменилась риторика. Стремясь взять эксклюзивное
интервью, агента Петуньи осаждали со всех сторон. Делали подкаты
спортивные издания и журналы для женщин, острыми локтями отпихивали
конкурентов «Вог», «Элль» и американский «Харперс базар». Нападение
Дамболдора было с успехом отбито, старик пролетал, как фанера над
Парижем.