Набравшись духа, я вывалила на девушку всё, что думала в тот момент:
– Передайте вашему начальству, что я отказываюсь работать в таких условиях. Либо будет так, как говорю я, либо никак!
Никак? И что вообще на меня нашло? Господи… Что я творю? Что происходит со мной в последнее время? Откуда столько наглости и самоуверенности? А что будет, если я и впрямь откажусь, устрою тут скандал? Герман Дмитриевич точно не обрадуется. Не знаю, на сколько важны для него эти партнёры, спонсоры или как их там вообще… но, если он согласился выпустить на подиум меня, значит причина серьёзная. Даже если учесть, что я тут исключительно на правах его сестры.
Отложив кисть в сторону, девушка недовольно посмотрела на меня. Так, словно я какая-то зазнавшаяся звезда. Ох… как же стыдно теперь. Совсем не хотелось показаться таковой. Я уже была готова открыть рот, чтобы извиниться или хотя бы как-то оправдаться, но работница опередила меня.
– Я поговорю с организаторами.
Так я осталась сидеть с открытым ртом, глядя на то, как рассерженная работница покидает помещение, громко захлопывая дверь.
Склонившись над столиком с кучей баночек косметики, я закрыла глаза и запустила пальцы в волосы.
– Чёрт! – тут же выругалась. – Укладка…
Понимая, что только что испортила получасовой труд девушки, меня поглотил ещё больший стыд.
– Да что же я такая непутёвая!
Со стороны двери донёсся шум. В комнату вошли. Дверь захлопнулась, шум тут же прекратился. Передо мной стояли уже знакомые Герман Дмитриевич и Михаил Антонович. Именно в этот конкретный момент я была рада видеть их как никогда. Хоть какие-то знакомые лица посреди этого бардака. Но, быстро вспомнив, что только что натворила, я снова закрыла глаза, сокрушённо опустив голову вниз.
– Как проходит подготовка? – внезапно поинтересовался Герман Дмитриевич.
Я тут же воспряла, начала хлопать глазами как ненормальная.
– Всё прекрасно, – залепетала я.
Краем глаза заметила, как Михаил Андреевич пытается подтолкнуть босса, непонятно отчего застывшего в оцепенении. Босс уставился на меня так, словно увидел перед собой труп.
Сначала Герман Дмитриевич пытался сопротивляться давлению друга, что выглядело, мягко говоря, нелепо и странно, но в какой-то момент всё же поддался и сделал шаг вперёд, не переставая при том глядеть на меня в оба глаза. Тряхнув головой и отвернувшись к фотографии модного выстриженного юноши, висящей на стене, он сказал: