Но Витюшка то тоже не деревянный. Он ожидал одного, получилось другое. И его, как я полагаю, в тот момент накрыло чувство вины. А может я и ошибаюсь, это было какое то другое чувство. Но этот недочеловек догнал меня, поднял на руки и понёс. Я не сопротивлялась. Учитывая мою одноногость ехать на руках было лучше, чем идти, и я ехала. Идти было километра полтора. И даже все понимая про здоровье этого мужика, я слабо верила в то, что он донесет меня до дому, все таки вместе с протезом я весила килограммов шестьдесят, да и нести меня было неудобно, но он донёс.
Сейчас то я понимаю, что он просто боялся того, что я напишу заяву, и его подтянут хотя бы на 15 суток. Но у меня такой мысли даже в голове не было, а зря. Он поставил меня у подъезда, и сказал, как волк в мультике:"Ну ты извини, если что". А мне было уже не до него, я была дома, и все неприятности остались на берегу Иркута. Я пошагала через ступеньку к моей любимой собачке, чтобы отдохнуть от общества людей.
Дом, мой милый дом, мне всегда здесь было спокойно и комфортно. Навстречу затопали четыре лапы и мокрый нос. Ничего не оставалось, как пойти прогуляться. В парк я не пошла, а похромала прогуливаться вдоль улицы Пушкина, здесь в те времена, было, как в деревне. Трава по пояс, заросли сирени и черемухи, и посреди этого разбитая дорога с асфальтом тридцатилетней давности, по которой проезжали двадцать машин в день. Ирану нравилось блудить в высокой траве, а мне нравилась близость места выгула, и нам обоим нравилась компания друг друга.
Вернувшись домой я решила рассмотреть последствия своей прогулки на Иркут. Конечно на шее остались и синяки и царапины, и сходить это будет не один день. Но кроме всего прочего у меня было порвано ухо, и из-за этого утеряна серёжка. Серёжка была не простая , а золотая, с натуральным изумрудом, купленная мной ещё при моей двуногой жизни в Тбилиси, на выставке-продаже за 483 рубля, по тем временам, хорошие деньги. В общем, сердце екнуло, было жалко. Но я реально понимала, что сережке кранты.
Мне было мерзко, как будто я провела день на помойке. Поэтому я решила принять наркоз. Мать моя конечно понимала, что у меня проблемы с алкоголем, но это не мешало ей покупать спиртное и оставлять его в холодильнике. Причём покупала она хорошие марочные вина для себя. Иногда на ночь она выпивала пару рюмок. Мне честно говоря это было не понятно, потому что с пары-тройки рюмок, она оставалась трезвой, а с четырёх ей уже было плохо. Вот кому никогда не грозил алкоголизм. Поэтому она до самой смерти не верила, что алкоголизм , это страшное дело.