– Неправда! – разрыдалась Манюня, сжимая кулачки. – Перестаньте!
– Убогая! Убогая! – неслось с обеих сторон.
Девочка размахнулась, чтобы влепить оплеуху Антону, но тот увернулся, и она слегка задела по носу Мухина.
– Да я тебя! – Игорь дёрнулся, чтобы дать сдачи, но Орлов остановил его.
– Настолько убогая, что драться не умеешь! Правильно тебя мать бросила!
Это было выше силёнок Манюни: растолкав мальчишек, она помчалась прочь от их вранья, их издевательств, прочь от дома доброй, но такой мягкой бабули. Она бежала и бежала, пока не споткнулась и не упала среди ржаного поля. Слёзы обжигали больше, чем кровоточащие ссадины на коленках, да и не чувствовала она этого. Боль внутренняя разрывала её на части. За что ей это всё? Почему мама не забирает её с собой? Почему приезжает так редко? А когда приезжает, почему не приласкает и не поцелует, как Анькина мама? Да просто почему не скажет ей доброе ласковое слово? Она ведь так старается! Ещё и эти двое. Почему они задирают именно её? Почему, почему, почему?.. Незаметно для себя за этими бесконечными вопросами, не находящими ответов, Манюня, свернувшись клубочком, уснула.
Сельмаг Орлика был тем местом, где собирались и передавались друг другу «по секрету» и «больше никому» главные новости деревни – проще говоря, сплетни. Анна Прохоровна пошла туда сегодня не по надобности, а больше чтобы краем уха послушать, судачат ли чего бабы, да и мужики тоже (они порой даже поболе) об утренней их своре, слышал ли кто вообще.
Как назло, сегодня в сельмаге никого не было – только Пронька, продавщица, сидела за прилавком и лениво обмахивалась газетой. Анна Прохоровна и так и сяк пыталась разговорить её, но та отвечала односложно, всем видом показывая – мол, что пристала? Купив несколько буханок чёрного и пару белого, женщина не спеша побрела домой. Но не успела отойти от магазина, как на горизонте замаячила толпа, которая шла ей навстречу. Судя по бурному обсуждению и активной жестикуляции, случилось что-то действительно из ряда вон.
Между Анной Прохоровной и сельчанами оставалось ещё не меньше десятка шагов, когда Елизавета Говорова взволнованно, почти крича, спросила:
– Нюр, ты Манюню не видала?
– Не, бабы, не видала. А што случилось-то?
– Шо-шо. Манюня пропала. Петровна уж с ног сбилась её искать. Ну а мы ей в подмогу.