– Тут вино, достойное царей, не тебе, оборванец, его пить.
Сак со смехом оттолкнул хромого старика, и позвал вождя, чтобы похвалиться добычей. Вино из Манны было редким гостем в кочевьях саков, они довольствовались перебродившим кобыльим молоком, как и все степняки. Вечером будет пир, и эта радостная новость понеслась по войску, обгоняя ветер. Даже афиняне, любившие использовать рабов-скифов в качестве полицейских, отмечали их невоздержанность в питье. А уж пить вино «по-скифски», то есть неразбавленным, считалось там крайне предосудительным.
Жадность победила, и воины начали вскрывать амфоры, зачерпывая вино котелками, шлемами и даже шапками. Вскоре у карасов толпа воинов гудела, как рой пчел, ругаясь и отталкивая друг друга. Саки жадно пили, обливая грудь и давясь крепким терпким напитком, и пытались пролезть за добавкой. Арпоксай, наблюдавший со стороны эту картину, вмешиваться не стал. Да он ничего и не смог бы сделать воинам, дорвавшимся до недоступного ранее вина.
– Не разоряй мою деревню, вождь, – услышал Арпоксай, – выпей лучшего вина, что я сберег от твоих воинов.
Рядом стоял старик, щурясь на солнце глазами, окруженными сеткой побелевших шрамов. Арпоксай задумался.
– Выпей сначала ты.
Старик достал чашу, налил себе и выпил залпом, вытерев губы.
– Давай сюда, – Арпоксай вырвал у старика кувшин и опорожнил его в несколько глотков. – И впрямь, вино царское. Неси еще.
Но хромой старик исчез, как исчез его пес, не отходивший от него ни на шаг.
– Ну и демоны с тобой, – плюнул вождь, не замечая робко разгоравшийся жар в брюхе. Через две четверти часа та тысяча счастливцев, что выпила вино из карасов, почувствовала рези в животе. Поняв, что что-то неладно, они начали совать пальцы в рот, вызывая рвоту, но было поздно. Те, кто упился и уснул, уже лежали, пустив слюну, и смотрели в синее небо остекленевшим взглядом. Остальные метались по лагерю в поисках воды и падали, хватаясь за живот. Арпоксай лежал с посиневшим лицом. Видно, то вино, что преподнес тот старик, было и впрямь царским. Воины кинулись искать проклятого хромца, и быстро нашли его по собачьему вою, который доносился из соседнего дома. Старик лежал в своей хижине, сложив руки, как мертвец, и лицо его было спокойным. Он ушел к предкам, выполнив свой долг.
К вечеру умерло четыре сотни воинов, а еще больше, почти выблевав свои кишки, ехали, качаясь, с лицом цвета весенней травы. Колоксай, младший брат покойного вождя, принял власть, и послал гонцов к другим племенам с вестью о неслыханной подлости. Он не знал, что еще два племени лишились сотен бойцов, выпив вина, которое охраняли крепкие старики с прямым взглядом воинов. Тех, поймав после отравления, медленно порубили на куски, отсекая топорами руки и ноги, осатаневшие от ярости воины.