Кировский пуст, помыт, сияет с асфальта чем может, а может немногим – ни света в окнах, ни жизни в фонарях – ночь потому что белая. Рано уж что-то марафет навели. Хозяин проедет, решил Иван, или Гость ранний и важный ожидается: Романов, Потёмкин или чёрный монарх из Африки, за мутным, пуленепробиваемым стеклом машины-броневика толком которого и не разглядишь. Да так ли уж и надо, заключил Иван, а вот возможность для самоубийцы отменная: взял кирпич или палку, что под руку подвернётся, бросился эскорту наперерез и… похоронят за счёт государства или Красного Креста, если иначе, конечно, не произойдёт: сдадут как экспонат в Медицинскую академию, студенты скелет растащут, бегай потом, собирай, хлопочи перед Фёдоровым, Соловьёвым и Циолковским. Но разговор не об этом.
Кировский пуст. Минута удалась такая: ни машин, ни людей, кому, непонятно, и светофоры условия свои диктуют. Только там, на площади Щорса, два морячка на гитарах играют, играют, похоже, давно – гитары расстроены. А с ними, с гитаристами, так: про кавалергардов век недолгий допели – об этом сравнительно тихо, о порванном парусе завели – тут сколько духу есть. Дерут морячки глотки, кромсают струны, а три девочки в бескозырках пританцовывают и, заглядывая во все перспективы, высматривают что-то, может быть – такси, может быть – вечер прошедший. В «Янтарном» загостились, в чём заподозрил их Иван: в «Янтарном» часто морячки «ложатся в дрейф».
С шумом по воздуху, со светофором не считаясь, пересекли проспект утки. Успел Иван, вскинул двустволку мысленно, пальнул и снял влёт парочку, и уж сам себя будто обманул: нашёл подбитых, подобрал и не знает, что с ними делать – то ли суп сварить, то ли в духовку сунуть?..
Из садика, шурша кирпичной крошкой, выбежал недостающий в поющей компании морячок, показал Ивану в своей руке две сигареты, спросил: есть, нет? – перепрыгнул барьерную цепь, перелетел, едва касаясь асфальта, проспект и, подпевая: «Каюсь, каюсь, каюсь!» – затерялся в окутавших его тут же платьях. И не иначе как он, морячок, порывистостью своей вызвал воздух на подражание: очнулся, обернулся ветерком и мигом поменял местами уснувшие было запахи – дух, родившийся здесь, на Кировском, лишил возможности хоть ночь провести на родине и угнал неизвестно куда, а сюда приволок и рассыпал букет «Калевалы».