Сел Санасар на коня и отправился на поиски. Долго ездил по горам, по долам и встретил наконец седобородого старца. Пахал тот землю на склоне холма. Как только увидел могучего всадника, скачущего к нему, испугался, бросил пахать, задрожал от страха.
Спешился Санасар, взял за руку старика:
– Дедушка! Поедем ко мне?
Выдернул старик руку:
– Оставь меня, злой человек! Дай умереть на своей земле.
– Не бойся, дедушка! – успокоил его Санасар. – Не собираюсь я тебя убивать. Хочу в гости тебя пригласить, посоветоваться с тобой. Погостишь у меня, и я сам домой тебя отвезу.
Успокоился старик. Согласился съездить в гости на денёк.
Привёз его Санасар в крепость, помог слезть с коня, пригласил в дом. Угостили его братья на славу, потолковали о том о сём. За разговорами просидели до вечера. Наконец сказал Санасар:
– Знаешь ли, дедушка, зачем мы пригласили тебя?
– Да откуда же я могу знать, мил человек? Я ведь не пророк какой-нибудь, не прорицатель, чужие мысли отгадывать не умею.
– Пригласили мы тебя потому, что седа твоя голова, много лет ты на свете прожил, много чего повидал. Нужен нам твой мудрый совет. Построили мы крепость, а имени у неё нет. Скажи, как нам крепость назвать?
Закивал старик:
– С радостью готов услужить вам, добрые люди. Мне для вас ничего не жалко. Так как, говорите, вы решили крепость назвать?
– Экий ты, дед! – воскликнул Санасар. – Да ведь не мы, а ты должен ей имя дать!
– Ну, не сердись, не сердись, – забормотал, зевая, старик. – Утром осмотрю вашу крепость, подберу ей имя. Сейчас-то совсем стемнело. Утро вечера мудренее…
Легли они спать. А с первыми лучами зари поднялись братья, помолились, гостя своего сытно накормили и смотрят на него с нетерпением.
– Ну что ж, – встал тот из-за стола, – пойду погляжу вашу крепость.
И пяти минут не прошло, как вернулся старик:
– Да где же она? Не вижу я никакой крепости. Чему же название давать?
Вздохнул Санасар. Не стал со старым спорить. Посадил его молча на спину и понёс вдоль крепостных стен. Обошли они всю крепость кругом. Утром, выйдя из ворот, повернули они на запад и лишь под вечер к тем же воротам с восточной стороны вернулись.
Старик от изумления дар речи потерял. Крепостные-то стены он сперва за отвесные горные скалы принял, а башни, уходящие в облака, – за горные вершины.
Наконец заговорил: