.
Впрочем, на этом в ее литературной карьере наступил перерыв, так как в 1892 году для нее началась новая жизнь – она стала женой и матерью.
Замужество и материнство
Скорее всего, знакомство Надежды с будущим мужем, юристом польского происхождения Владиславом Бучинским, состоялось в Тихвине, где тот служил судебным исследователем, а она часто бывала летом в имении своего дяди. Бучинский, потомок древнего благородного дворянского рода из Могилевской губернии, получил образование в элитном Императорском училище правоведения, и в 1886 году был назначен на должность в Тихвине[51]. Они поженились 12 января 1892 года в Тихвине, и там же в следующем ноябре на свет появилась и была крещена их первая дочь Валерия[52].
Судя по произведениям Тэффи, молодая чета вскоре переехала, так как описания тоскливого отдаленного городка, где служил муж, не соответствуют Тихвину, с которым ее связывали детские воспоминания и семейные узы:
Жили мы… тогда в маленьком степном городке, где муж служил мировым судьей.
И скучное же было место этот самый городишка! Летом пыль, зимой снегу наметет выше уличных фонарей, весной и осенью такая грязь, что на соборной площади тройка чуть не утонула, веревками лошадей вытягивали [Тэффи 1997–2000, 2: 198] («Ведьма»)[53].
Возможно, городок, о котором идет речь, – это Щигры в Курской губернии, где в 1894 году у них родилась вторая дочь, Елена[54]. В любом случае, к 1895 году семья обосновалась в Рыках, имении Бучинского, расположенном в Могилевской губернии, где, если, опять-таки, делать выводы по произведениям Тэффи, жизнь стала еще более тоскливой. В трех опубликованных в 1930-е годы автобиографических рассказах, объединенных одинаковыми именами супружеской четы, Стани и Ильки, муж, который в период ухаживания казался «светским, нарядным», теперь стал «скучный, сонный, на вопросы не отвечает, курит и шлепает пасьянсы» [Тэффи 1997–2000, 2: 363] («Волчья ночь»)[55]. В описаниях Стани постоянно встречаются прилагательные «скучный», «злой», он «бранится», а его строгое морализаторство настолько далеко от истинной морали, что воспринимается Илькой чуть ли не как проявление демонического: «Покропить бы их [Станю и его отца] святой водой, отчитать молитвами. Они бы грохнулись об пол, изо рта пошел бы черный дым» [Тэффи 1997–2000, 4: 218–219] («Чудеса!»). Конфликт между супругами достигает такой остроты, что выведенный из себя Станя заявляет Ильке: «Поезжай, сделай милость, к своей умнице-маменьке, которая сумела сделать из тебя истеричку» [Тэффи 1997–2000, 2: 366] («Волчья ночь»).