– И ч-чем же он з-закончился? – дрожа от страха, спросил Паоло.
– Перемирием, – заявил Зигфрид. – До зубов вооруженным противостоянием в горних чертогах. В конвенции, изданной по этому поводу, записано, что у праведников никто не забирает права на вечную райскую жизнь после смерти. В то же время Господь подписался, что не возражает против того, чтобы грешники вели райскую жизнь при жизни.
– А тебе про это откуда известно? – осведомился Людовик. – Ты, что же, присутствовал в это время на небесах?
– А, может быть, в аду? – негромко спросил Доминико. – Или где там проходила встреча двух Высоких Сторон.
– В пустыне, – ухмыльнулся Зигфрид. – Вот на этом самом месте. И не далее, чем три часа назад. Полагаю, что отслуженная вами черная месса была последним доводом, убедившим Господа, что пора сделать передышку.
В одно мгновение все рыцари оказались на ногах, обнажили мечи и двинулись на Зигфрида. Тот невозмутимо отпил из кубка с вином и плеснул остатки в огонь. В ночное небо взвился столб пламени и раздался страшный грохот. Юноши попадали с ног. Когда же они осмелились поднять глаза, чернобородый незнакомец стоял перед ними, закутавшись в свой черный плащ. При этом он отчего-то казался гораздо выше ростом.
Первым опомнился Доминико. Он отбросил меч и, опустившись на колени, сказал:
– Повелевай. Я в твоей власти, domine>[2].
Остальные последовали его примеру.
Зигфрид улыбнулся и сказал:
– Повелеваю вам, дети мои, побольше есть, допьяна пить и веселиться до упаду. Отныне ваша жизнь переменится…
* * *
Песнопение смолкло, и ясный, чистый и неожиданно сильный голос стал восклицать:
– Доминикус?
– Авэ… – отвечала одна из сумрачных фигур.
– Францискус?
– Авэ…
– Паолюс?
Иван посмотрел на Лизу и встретился с ее остекленевшим от ужаса взглядом. Еще мгновение – и она потеряет сознание от страха или закричит. Он присел возле нее и прижал палец к ее губам.
– Не волнуйся, киска, ничего страшного, просто какая-то секта, что-то, вроде раскольников…
– Уведи меня отсюда и немедленно! – находясь на грани истерики прошептала она.
– Зигфридус Магисторум Магнус! – прогремел голос. – Туэ салюс!
Порыв ветра снова обдал обнаженную спину Ивана. Тот обернулся к двери и с криком отпрянул назад. На молодого человека смотрело лицо из кошмарного сна: голый череп в истлевшем капюшоне. Пустые глазницы в упор уставились на Ивана, бескровная пергаментно-желтая кожа, обтягивавшая кости пришельца, напоминала свиные сандалии грубой выделки. Мертвец улыбнулся, обнажив черные зубы, седая борода развевалась на ветру.