– Д…да, Аве, помню. Мы не заметили того, что было у нас под носом.
– Верно… Это была очень грубая ошибка с нашей стороны, особенно, с учётом опыта нашей работы.
– Не заметить столь очевидной подмены действительных событий со стороны её мужа. Я до сих пор не понимаю, как мы это допустили на наших сеансах и лишь усугубили положение.
– Он был слишком убедителен. Хорошо выстроенная речь с метафорами и прочими литературными приёмами, умноженная на эмоциональность, которой регулярно пользовался её муж.
– Но не забывай, что он делал это не специально. Он был болен, Аве.
– И именно это тебя тогда подкупило. Впрочем, как и сейчас. Ты ведь перенял его метод?
Услышав подобное, Мад содрогнулся и отстранился от любимой, не совсем понимая, что она имела ввиду. Солнце уже захлебнулось в океане, отчего всё покрылось синеватой пеленой.
– …Аве?
– Мад, не притворяйся. Я же знаю, что ты используешь ту же самую методику, что и мистер Гоб.
– Аве, о чём ты говоришь… Я никогда так не поступал. – На лице мужчины неподдельное удивление, смешанное с шоком, ведь она застала его врасплох. И этот шок был оттого, что он не ожидал услышать подобного от жены.
Внезапно Аве с серьезного лица озарилась улыбкой и крепко обняла своего мужа, смотря в его глаза.
– Расслабься, Мад. Я шучу.
Мужчина сперва поёжился от объятий, но после расслаблено выдохнул и также обнял Аве.
– Тебе не стоит так шутить, Аве. Ты ведь меня правда напугала, солнце.
– Прости-прости, Мад. Похорони свои сомнения и будь спокоен. Просто помни. Я всего лишь…
Твой. Дурной. Сон.
Мгновенно на небосводе разгорелась яркая вспышка, которая озарила весь пляж.
Мад закрыл глаза, и открыв их, увидел нечто белое.
Белая палата. Медицинская койка. Кипарисы и полная луна за окном. Мад не спеша приподнялся и сел на кровать. Слеза скатилась с его щеки на белые простыни.
– Ты всего лишь мой последний дурной сон…
НОЧНАЯ СМЕНА
Ночь.
Вольная непроглядная одинокая ночь, в объятиях которой остался молодой врач по имени Генри.
Это было его третье дежурство в ту пору, когда солнце погибает от рук сестры луны, и вся власть переходит младшей. Взгляд, полный сожаления, тусклыми лучами проникает сквозь оконное стекло, заполняя всю комнату тоской. Это необходимый цикл, ведь дети ночи также имеют право на жизнь.
Кофе.
Холодный свет лампы озарял Генри, мирно пьющего горячий напиток. В здании толком никого не осталось: он, да ещё пара медсестер, которые в случае чего должны помочь откачать пациента. Мужчина сделал ещё несколько глотков кофе и направился к лифту. В ночную пору ему всегда становилось не по себе.