Кому: хлеб, золото, наган.
Кому-то: деньги, Библия, корона.
Сначала ты стоял, как истукан,
Потом плясал под взглядом игемона.
Потом с котом известно, только суп,
А кот висит на кожном ремешке,
В мешке из семиконских козалуп
И кролик в шляпе, мага на башке.
Спустился вепрь с вековечных облак.
Хрю-хрю, мол, дайте девственницу мне.
Ему мигает белым глазом красный кролик,
По-видимому вымочен в вине.
А в чьей вине, вопрос отнюдь не праздный.
Запаздывая, сумрак несуразный
Сиреневою ватой на ветвях
Висел и на вервольфовых верфях.
Раскачивались и на фонарях,
И на столбах, и трубах водосточных
И сколько в окружающих мирах
Толчёных бестолочей было обесточенных!
Хлеб, золото и, с ручкой в инкрустациях,
Мой маузер, а, может, парабеллум.
И мир, дробясь фрактально в инкарнациях,
Не может иль не хочет стать децелым.
Возможно, потому что цел уже,
Желтком в яйце, у Карла Фаберже.